в ваши игры. Если хотите, я поклянусь, что никому не расскажу, о чём мы здесь говорили, но вам придётся искать другого смертника. Не обессудьте.

– В клятвах нет необходимости, – мягко проговорил Кирилл Александрович. Теперь он, почти не изображая добродушие, испытующе смотрел в лицо Верховскому. – Либо вы согласитесь, либо забудете об этом разговоре. И для меня, разумеется, предпочтительнее первый вариант.

На миг показалось, что в просторном зале слишком душно. Верховский непроизвольно провёл ладонью по лицу, словно снимая липкую паутину. То, что сказал депутат, почему-то очень важно. Неспроста просьбу о встрече он передал на словах, не оставив никаких письменных свидетельств… И так спокойно говорил вещи, которые могут запросто разрушить ему карьеру, если вдруг станут известны в сообществе. Кирилл Александрович железно уверен, что при любом исходе выйдет сухим из воды. На чём основан его расчёт?

– И что же мне грозит в случае отказа? – наугад спросил Верховский, не слишком рассчитывая на честный ответ. И, конечно, не получил его.

– Ровным счётом ничего. Вернётесь к прежней жизни – вот и всё наказание, если считать таковым вечный застой.

Кирилл Александрович помолчал, наблюдая за собеседником с зоологическим интересом, и вновь вкрадчиво заговорил:

– Я отнюдь не желаю втягивать вас в какие-то авантюры. Мне нужно ровно то, о чём я уже сказал: порядок в отделе контроля. А вы, я уверен, не хуже меня видите… м-м-м… проблемы.

Настала очередь Верховского снисходительно усмехаться.

– У меня ни разу не получалось заставить этих людей работать как следует. Полагаю, у нынешнего руководителя тоже?

– Нынешний руководитель… – Кирилл Александрович красноречиво поморщился и не стал завершать фразу. – Заметьте, я не настаиваю на сохранении существующего штата. Если у вас есть на примете полезные люди, я готов поспособствовать их устройству, а в дальнейшем вы получите полную свободу в кадровых делах.

– Слишком щедрое предложение.

– В самый раз.

Как нельзя кстати нарисовалась официантка. Кирилл Александрович жестом велел ей повторить заказ, Верховский так же молча отказался. Людей вокруг понемногу становилось больше; искушённые завсегдатаи степенно рассаживались за столиками, сверкая фальшивыми улыбками и драгоценными украшениями. Этот мир приглушённых полутонов и негромких разговоров был чужд служаке-безопаснику не меньше, чем полукриминальное общество обитателей обочины жизни. Последние даже как-то честнее в своих нехитрых устремлениях…

– Полагаю, вам нужно поразмыслить, – произнёс Кирилл Александрович мгновением раньше, чем Верховский успел решительно отказаться от сомнительного предложения. – Давайте не будем рубить сплеча и возьмём паузу на неделю. Впрочем, если вы определитесь раньше, заглядывайте сюда в это же время – я люблю ужинать в этом заведении.

– Благодарю, – прохладно бросил Верховский, поднимаясь из-за стола. – Но, думаю, мой ответ не изменится.

– Воля ваша, – депутат вновь лукаво улыбнулся и снизу вверх заглянул в глаза собеседнику. – В течение этой недели о нашем с вами разговоре лучше не распространяться, верно?

Вернее некуда. Кому нужны лишние проблемы? Сухо попрощавшись с Кириллом Александровичем и оставив на столе пару купюр, Верховский поспешил покинуть чересчур роскошное заведение. Вечерняя прохлада тут же легла на плечи, пробралась под лёгкую летнюю рубашку. На парковке у входа в ресторан теснились великолепные блестящие автомобили, каждый – стоимостью в целую жизнь оперативника безопасности, включая расходы на кремацию. Какой-то из породистых железных коней принадлежал улыбчивому депутату. Верховский спрятал руки в карманы и зашагал в сторону метро. Не про его душу весь этот лоск. Нечего и думать…

– Ну и чего от тебя хотят? – негромко спросила Марина, поставив на кухонный стол две чашки с чаем. В ночной тишине квартиры её голос казался почти звонким.

– Всего понемногу, – Верховский обеими ладонями обхватил тёплые керамические бока. Зачем он вообще рассказал жене, куда и зачем идёт? Теперь она не успокоится, пока не вызнает все подробности, а он совсем не горит желанием вводить её в курс дела… Если бы не ломило так нещадно виски, он, может, и сообразил бы, как здесь выкрутиться. – Лучше скажи, как вы тут с Настей?

Марина смешливо фыркнула.

– Анастасия Александровна вся в отца. До последнего не желает сообщать, что у неё что-то не так, – она уселась рядом и с наслаждением глотнула чаю. – Саш, у тебя такой вид, будто ты в уме пытаешься доказать малую теорему Ферма. Лучше сразу сознавайся.

– Может, всё засекречено?

– Нет. Когда засекречено, ты по-другому хмуришься. Выкладывай, я вся внимание.

Верховский, не удержавшись, усмехнулся. Почему бы и не рассказать? В конце концов, здесь формально нет ничего секретного, а человека надёжнее Марины трудно себе представить. Мысль держать всё в тайне от неё – неразумная, лишняя, неверная, а от таких он приучил себя избавляться… Проклятая головная боль мешает рассуждать здраво, и ещё этот чёртов звон в ушах…

– У нас розетка, что ли, гудит? – подозрительно спросил Верховский, морщась от высокочастотного гула.

Марина недоумённо огляделась и покачала головой.

– Я не слышу. Устал, Саш? Может, спать, а договорим завтра?

– Не устал я. Просто башка болит. Ну или с катушек наконец съезжаю, – он усмехнулся дежурной шутке и тут же осёкся. Ему ведь пожелали умереть на пороге чего-то важного. Если встать во главе магконтроля – это не важное, то что тогда?.. – Слушай… Если бы я, м-м-м, сменил род деятельности, как бы это повлияло на мои вероятности?

Столь расплывчатая постановка вопроса, разумеется, погрузила Марину в задумчивость. Она свела брови к переносице и подперла кулаком подбородок; как и всегда