Оглядываясь в прошлое, Стив Керр вспоминал свой любимый эпизод, связанный с Джорданом и последней чемпионской командой «Буллз». Этот эпизод родился из типичного для Фила Джексона задания, которое он дал своим игрокам незадолго до окончания регулярного сезона 1998 г.

«У Фила был этот великий момент, – объяснял Керр. – Шел последний день регулярного сезона, и он сказал нам: «Завтра на тренировке жду от всех вас несколько слов о том опыте, который вы пережили с этой командой. Это может быть что угодно: можете написать стишок, можете написать письмо своим партнерам, можете взять слова из песни со смыслом. Что угодно. Но завтра обязательно принесите что-нибудь». Половина ребят принесли задание, еще половина забыли о нем. Я вот тоже забыл. А Майкл написал, это было стихотворение о команде, которое он сочинил».

Джордан, самый сердитый человек в игре и самый крутой задира всех времен, написал стихотворение. «Это был шок, – вспоминал Керр. – Далее случилось вот что: каждый из парней что-нибудь говорил, прочитывал или просто импровизировал. Позже Фил сказал мне, что эту идею ему подала Джун, его жена. Так он и решил сделать, и после того как каждый говорил свои слова, те, кто написал их на бумаге, рвали ее на кусочки и складывали в банку из-под кофе. Кажется, это была банка из-под кофе Folgers. Потом, когда все закончили, Фил взял спичку и поджег содержимое банки. Пламя разгорелось, а потом потухло, и комната наполнилась дымком. И ощущение было такое: «Все эти воспоминания, о которых вы, ребята, только что тут говорили, они наши, и никто другой о них никогда не узнает». Он не сказал такого, но это была метафора. Все эти воспоминания – наши, и они уже в прошлом, но будут жить с нами всегда, и никто другой их никогда не узнает и не переживет».

Так Фил Джексон сжег стихотворение Майкла?!

«Знаю, сейчас оно стоило бы миллионы долларов, да? – сказал Керр, смеясь. – Стихотворение Майкла говорило о том, что все это для нас значит. В нем он спрашивал, что этот опыт значит для нас, где мы были прежде и куда идем теперь? Это было так круто. В том наследии невероятных моментов, которые Фил оставил нам, этот, как по мне, самый мощный и проникновенный. Я никогда его не забуду. Я плакал. У многих ребят текли слезы».

Быть партнером Джордана по команде означало отправиться в длинное, трудное и волнующее путешествие, на протяжении которого моменты великого триумфа перемежались с потрясениями и шоком разного рода, случавшимися с игроками каждый день.

«Дело было не только в Майкле, – говорил Керр. – А в самом опыте в целом. Мы все знали, что живем в совершенно особенную эпоху и что нам повезло быть ее частью. Столько игроков, спортсменов, людей вообще было готово убить ради возможности быть частью такого. Нам так повезло побыть частью этой эпохи, пройти такую дистанцию, и вот теперь все заканчивалось. И мы знали, насколько особенным получилось это путешествие. И гений Фила раскрывался в том… как наша команда сплотилась. Он заставлял нас общаться друг с другом, и благодаря ему мы стали очень близки друг другу в самых разных проявлениях. И если бы не Фил, все это было бы невозможно, потому что сам Майкл такого бы не добился, ведь он всегда был над всеми нами. Он был лучше всех нас, и он не был таким парнем, как Скотти, достаточно человечным, проявлявшим эмоции и показывавшим свою хрупкость, роднившую тебя с ним. Так что с Майклом мы себя ассоциировать не могли, но Фил объединял нас разными способами».

Джексон провел Джордана до конца, довершив с ним полный круг: Майкла Джордана, который был тем неуверенным подростком, прошедшим путь от звезды Младшей лиги до игрока, даже не попадавшего в состав своей команды в Лиге Бэйба Рута из-за излишней худобы для бейсбола на таком уровне; Майкла Джордана, сидевшего на скамейке одинокого чернокожего мальчишку, всегда игравшего в белых командах; Майкла Джордана, чей отец, как казалось, отверг его; Майкла Джордана, из раза в раз заряженного на успех, снова и снова доказывавшего отцу свою ценность всеми возможными способами, каждую игру NBA.

«Вот что сделало его таким крутым, – заключил Керр, смеясь, – не просто голый талант. У него было понимание всего процесса, трудовой этики, самой игры, ее стратегии. Он разбирался во всем этом. Он все это понимал».

Это, разумеется, лишь усилило печаль и тоску, нахлынувшие по окончании сезона, несмотря на завоевание шестого чемпионства. Все, через что он прошел – смерть отца, унижение бейсболом, ярость на судебном процессе, отчуждение в отношениях с матерью, тяжелые переговоры с Райнс-дорфом, глупые баталии с Краузе, разочарование Пиппеном – все это минуло. И вот теперь он стоял в одиночестве, блистая своим баскетбольным совершенством, и не знал, куда ему идти.

По мнению очень многих, Джордану следовало просто до конца своих дней остаться в этом идеальном живописном кадре матча с «Ютой»: время игры уже истекло; он стоит с поднятой вверх правой рукой и согнутой в доведении, словно в знаке вопроса, кистью; мяч парит, падая в корзину, а море лиц на заднем плане напряжено в саспенсе. Air Jordan, непобежденный и не склонившийся до самого конца.

Лучшей кульминации было и не придумать. Карьера, старт которой дал ставший знаменитым на весь мир бросок на последней секунде, завершалась два фантастических десятилетия спустя еще одним пиковым моментом. Другие знаменитые спортсмены становились известными благодаря своим великим карьерным моментам, но ни у кого из них не было такого их количества, никто не ставил их на поток так, как он. А теперь его карьера подошла к такому эпическому завершению в Юте?

Почти все, включая и Джерри Райнсдорфа, склонялись к тому, что ему нужно уходить, оставить баскетбол в покое. «Ничем больше не занимайся, – говорили они ему снова и снова все последующие месяцы. – Ты достиг совершенства. Разве можно сделать такую карьеру еще лучше?»

Но остановиться было невозможно.

Спустя пару дней после того, как финальная серия NBA завершилась в Солт-Лейк-Сити столь славным для «Буллз» образом, ему уже не терпелось поскорее попасть на поле для гольфа, и никакая накопившаяся за три подряд чемпионских сезона с «Чикаго» усталость не могла его удержать.

Джордан часами играл в видеоигровое воплощение своего на тот момент любимого поля для гольфа, спроектированного Fazio в местечке Бартон-Крик, расположенном неподалеку от Остина, штат Техас. Поле поражало своими фервеями[43], окантованными отвесными берегами, обильными водопадами и известняковыми пещерами. Теперь, когда долгий сезон NBA был позади, Джордан планировал опробовать настоящее поле в реальной жизни.