– Давайте попробуем, – согласился Кориков.

– Также необходимо восстановить небольшой фрагмент воспоминаний.

– С удовольствием.

– Имеете достаточный опыт? – с недоверием осведомилась Анна.

– Если вы не расслышали, повторю: я занимаюсь этим на протяжении тридцати лет и разработал свою, уникальную технику возвращения пациента в прошлое путем погружения в сомнамбулический транс.

– Ну, это не новость. Разве состояние гипноза не есть сомнамбулический транс?

Замечание Анны, казалось, раззадорило Корикова, он не был ни обескуражен, ни разозлен.

– Я работаю на глубочайшем уровне погружения в транс. Повторяю, на глубочайшем! Когда пациент достигает такого уровня, суета ума и помехи уходят, и у гипнотерапевта появляется доступ ко всей информации.

– А разве другие гипнотерапевты действуют иначе? – Упорство, с которым Анна расспрашивала Корикова, выдавало в ней въедливую, принципиальную особу, какой она и была в самом деле.

– Большинству из них не нравится работать с глубоким погружением пациента.

– С чем это связано?

– Приходится иметь дело со странными вещами.

– Какими, например? – не отставала Анна.

– Ну, вот вам недавний случай из моей практики… – Кориков поудобнее устроился в кресле и забросил ногу на ногу. – Некий молодой человек в состоянии глубочайшего транса поведал, что его похитили внеземные существа, прилетевшие на неопознанном летательном аппарате.

Анна опустила глаза и медленно процедила:

– Надеюсь, вы понимаете, что, рассказав эту историю, только вызвали недоверие к себе и к своему методу?

– Из песни слова не выкинешь, – хладнокровно заметил Кориков и поинтересовался: – Лично вы, Анна Сергеевна, можете утверждать, что никаких инопланетных существ и НЛО не существует?

Не сдержавшись, она улыбнулась:

– Нет, не могу.

Кориков перевел заинтересованный взгляд на Платонова:

– А вы, молодой человек?

Павел буквально взвился от распиравшего его желания высказаться:

– Да, я сам его видел! Представьте себе гигантскую серебристую сигару в небе на высоте нескольких километров. А еще – сгусток плазмы, из которого шел световой луч…

– Павел! – оборвала его Анна. – Мы сейчас не об этом.

– Простите.

– Если позволите, я продолжу. – Кориков хитро улыбнулся. – Сейчас я объясню вам отличия моего метода от других, как вы говорите, таких же…

– Я только предположила, – заметила Анна.

– Большинство гипнотерапевтов работают на эмоциональном уровне пациента, предпочитая вводить его в состояние полутранса. Возвращать людей в прошлое и удерживать на эмоциональном уровне тоже достаточно сложно, но при такой глубине погружения невозможно получить доступ к реальной информации. Особенно если с ней связан страх.

– Почему?

– Страх – это самая сильная эмоция. Он искажает реальность.

– Ну, хорошо. Как в таких случаях поступаете вы?

– Однажды я обнаружил, что, погружая пациента на самый глубокий уровень транса, который только возможен…

– На уровень сомнамбулы, – увлекшись рассказом гипнотизера, вмешался Павел.

– Совершенно верно, – одобрительно кивнул ему Кориков. – Я понял, что на этом уровне могу обойти страх и напрямую обратиться к подсознанию пациента. Сознание в этом случае уходит на второй план, а подсознание рассказывает, что же произошло в самом деле. И знаете, после того, как я это понял, странные вещи начали происходить…

– Про НЛО вы уже рассказывали, – заметила Анна.

– Прошу дать мне закончить, – попросил Кориков.

– Тогда – ближе к делу.

– Нетерпеливый ждет дважды. Слышали такое выражение?

– Слышала. Продолжайте.

– Упомянув о странных вещах, я имел в виду защитные воспоминания.

– Объясните, в чем их суть.

– Человеку кажется, что он что-то видел, но это – иллюзия. Всего лишь способ подсознания защитить его психику.

– Не наш случай, – уверенно заявила Анна. – Свидетельница четко помнит момент убийства своей матери.

– Вы не можете знать наверняка, как не можете отрицать существование НЛО, – сказал Кориков, но тут же спросил: – На чем мы остановились?

– На подсознании, которое оберегает психику защитными воспоминаниями, – напомнил ему Павел.

– Я абсолютно уверен, что при таком глубочайшем погружении в транс люди не фантазируют, никаких трюков или обмана не происходит. И когда после выхода из транса пациенту передаешь его собственный рассказ, десять из десяти утверждают: это не то, что они запомнили. На самом деле все, что пациент рассказал в состоянии транса, – абсолютная правда. И все почему? Потому что здесь не было страха.

– Но как вы этого добиваетесь?

– Подождите… Есть еще одна важная вещь.

– Тогда объясните, – сказала Анна.

– Пациент погружается в свою прошлую жизнь и действительно снова проживает ее… – Кориков многозначительно замолчал, поднял указательный палец и продолжил: – Но он проживает ее как посторонний человек. Подсознание говорит о нем в третьем лице: он сделал, она пошла. И здесь нет никаких эмоций. Поэтому во время сеанса я говорю примерно так: ну, хорошо, расскажи мне, что на самом деле произошло с этой девочкой? Я никогда не называю пережитый опыт пациента преступлением, убийством или насилием. Употребляю нейтральные слова.

– Например?

– Происшествие. Ситуация. Случай.

Кориков замолчал, и Анна ненадолго задумалась, а потом вдруг сказала:

– Думаю, нам с вами стоит попробовать. Однако никаких интеграций прошлого опыта! Свидетельнице не нужно знать о том, что мы с вами услышим.

– Повторяю вам: интеграция пережитого опыта в жизнь человека – часть психологической терапии, – упрямо сказал Кориков.

– Вас пригласили не лечить, а помочь следствию, – категорично заметила Анна.

Кориков сделал еще одну попытку:

– Это негуманно по отношению к пациенту!

И она неожиданно согласилась:

– Ну, хорошо, мы с вами еще обсудим этот вопрос.

– Когда начинаем? – спросил Кориков, и Анна осторожно, чтобы не обескуражить его, ответила:

– Пока не знаю. Пациентка пока не дала согласия.

Ситуация казалась безвыходной, но, как известно, судьба всегда оставляет приоткрытую дверцу. В тот момент, когда Анна Стерхова произнесла эти слова, ей позвонила Колодяжная:

– Анна Сергеевна, я согласна. Только у меня два условия: пусть гипнотизер приедет ко мне домой и проведет сеанс в присутствии мужа.