— Мы ничего не знаем о ее прошлом, Эдвард! Она обманом затянула Синклера в этот брак с помощью ребенка! — Произнеся эти слова, она тут же об этом пожалела.

— О чем это ты говоришь? — подозрительно спросил Эдвард.

— Ходит много слухов. Говорят, что малыш Гарри вовсе не недоношенный. И что Диана забеременела до того, как вышла замуж за Синклера.

Эдвард внимательно посмотрел на нее.

— Ты опорочишь и уничтожишь эту женщину, Анна, если будешь распространять подобные сплетни. Ты меня шокируешь.

— Не распространяю я никаких сплетен. Просто пытаюсь открыть глаза на правду собственному мужу!

— Я не хочу никаких скандальных разоблачений вокруг этой семьи, Анна. И не хочу, чтобы мой кузен и его ребенок были каким-то образом запятнаны из-за того, что ты завидуешь.

Анна возмутилась:

— Завидую! Кому завидовать? Женщине вроде нее? И чему завидовать мне, с моей родословной и моим безупречным прошлым?

— Ее ребенку! — закричал Эдвард. — Ты завидуешь ей, потому что у нее есть ребенок!

Эти слова были как пощечина.

Он тут же понизил голос:

— Ребенок… Анна… ребенок… и не важно, был ли он зачат до церковных клятв родителей или после.

Эдвард резко развернулся и стремительно вышел из комнаты, оставив ошеломленную Анну смотреть ему вслед.

19

После этого столкновения отношения Анны и Эдварда стали прохладными. Сказанное им обидело ее и причинило сильную боль. А он, казалось, постоянно был не в том настроении, чтобы что-то обсуждать и стараться уладить конфликт. Слова его крутились в ее голове снова и снова, пока не привели к постоянным мигреням.

Анна с Эдвардом начали избегать друг друга. В конце концов она решила, что нуждается в передышке, и собралась съездить домой, в Дублин, а потом заглянуть и в Таллидер к Джорджине.

Хотя за столом во время завтраков и обедов Эдвард и Анна обменивались любезностями, они чувствовали неловкость, оставаясь наедине; Анне казалось, что они слишком уж стараются быть внимательными по отношению друг к другу. Их прежняя близость куда-то испарилась. В тот день, когда она уезжала в Дублин, Шон спустил ее чемодан к карете, а Эдвард вышел на крыльцо попрощаться. Они расставались впервые с момента своей свадьбы. Когда Анна уже садилась в экипаж, Эдвард внезапно сделался очень грустным и на глазах у него появились слезы. При взгляде на него сердце ее оттаяло и глаза также стали влажными.

— Увидимся через пару недель, — сказал он. — Будь осторожна, любовь моя.

Она кивнула и улыбнулась ему, стараясь не показывать, как расстроена на самом деле.

Затем она взглянула на Шона, который стоял рядом с Эдвардом.

— Шон, до моего приезда ты не должен влезать ни в какие неприятности, ты понял меня? — сказала она.

— Да, леди Анна! — кивнул он ей в ответ и ухмыльнулся.

— И приглядывай за лордом Армстронгом в мое отсутствие, слышишь?

— Я позабочусь о том, чтобы он не скучал, пока вы не приедете, — сказал Шон.

Она улыбнулась ему, и карета тронулась в путь. Когда они уже ехали по аллее, она еще раз оглянулась на Эдварда — далекую одинокую фигуру, махавшую рукой ей вслед.

Дорога в Дублин заняла у нее два дня и две ночи. По пути она останавливалась ночевать у своих друзей.

Когда она ехала к себе домой на Меррион-сквер, Дублин показался ей слишком оживленным и слишком столичным городом.

Она была очень рада снова оказаться с отцом, в кругу своей семьи. Но при этом чувствовала, что очень изменилась и совсем не похожа на ту девушку, которой уезжала отсюда.

Первые несколько дней ушли на походы по магазинам и визиты, но на четвертый день она назначила одну очень важную встречу, о которой не сказала никому. Направляясь на прием к доктору Малкольму Ла-Саллю, она очень нервничала и была полна дурных предчувствий. Ла-Салль, один из лучших докторов в стране, до этого был врачом ее матери.

Он задал ей массу вопросов, которые она находила стеснительными и даже неприличными, хоть и осознавала их необходимость, — о ее месячных, о, возможно, подхваченной инфекции и даже о периодичности ее занятий любовью с Эдвардом.

— Что ж, все это вполне удовлетворительно, — сказал он наконец. — А теперь давайте проведем медицинский осмотр.

Это был еще более неловкий момент, но Анна, стиснув зубы, пошла и на это. Ради ребенка она была готова выдержать что угодно.

После обследования доктор заявил ей:

— Вы молодая и здоровая женщина, Анна. И нет никаких видимых причин к тому, чтобы вы не могли забеременеть и стать матерью.

При этих словах у нее отлегло от сердца, и она немного расслабилась, позволив себе снова дышать ровно.

— Это утешительное известие, доктор, очень утешительное. Я боялась, что у меня могут быть проблемы.

— Нет, с вами, Анна, все в полном порядке, насколько я могу судить.

— Тогда почему же я не могу забеременеть, доктор? Мы с мужем отчаянно хотим иметь ребенка. Нам необходим наследник, и если со мной проблем нет, тогда почему же у нас до сих пор нет детей?

— Причин того, что вы до сих пор не зачали, может быть много. И проблема необязательно в вас.

— Я вас не понимаю. — Она была сбита с толку.

— Проблема может быть в вашем муже.

— В Эдварде?

— Да.

— Неужели это возможно? — Такие вещи ей никогда и в голову не приходили.

— За свою долгую карьеру я лечил несколько самых известных семей Ирландии, включая и семью Армстронгов. И по поводу как раз Армстронгов могу сказать вам одно: они — плохие производители.

— Что?!

— То же самое было с родителями Эдварда. У них был всего один ребенок — Эдвард. А они хотели еще детей. Его мать приходила ко мне множество раз. Очень многие из родственников Эдварда были бездетны или же имели всего по одному ребенку.

Мысленно Анна быстро пробежала по семье Эдварда. Доктор говорил чистую правду. Даже Синклер был единственным ребенком. В ее же семье, как и в семьях родственников по ее линии, детей всегда было много.

— Я не утверждаю, что существуют какие-то указания на то, что именно Эдвард не может стать отцом ребенка. Я лишь говорю об отсутствии таких проблем с вашей стороны и что проблема может скрываться в Эдварде.

На Меррион-сквер Анна возвращалась, как в тумане. Визит к врачу и успокоил ее, и одновременно привел все мысли в смятение. Она никогда и подумать не могла, что проблема может заключаться в ее муже, а все сложности относила на свой счет. Неожиданно она почувствовала прилив нежности к Эдварду и необходимость как-то защитить его. Но самым главным ее ощущением теперь был страх — страх перед будущим, перед их общим будущим.