его глазах затаенный страх. Это был взгляд человека, совесть которого не чиста.

Нилову удалось пригласить его в кафе. Разговорить его не удалось, пить он отказался. Алексей старался не выходить из роли. «О, есть русские-трезвенники» , – удивился Питер Сказофф и стал рассуждать о « как он любить русское искусство». Потом перевел разговор на кражу из музея: «какие-то люди красть». Его собеседник на мгновение сжался, торопливо отвел глаза. «Есть, – обрадовался Нилов, – есть, эта тема его беспокоит». Волнение забурлило у него в крови. Теперь, главное, не выдать себя, не потерять контроль над своим немецким образом.

Нилов вышел из-за стола под предлогом «в туалет» и позвонил ребятам в отдел, предложил им подъехать на квартиру и сделать тайный обыск в комнате парня. Но ему напомнили, что подозреваемый живет в коммуналке, и сделать незаметный осмотр невозможно.

Значит, надо ему надо быстро придумать другой сценарий.

Прежде чем вернутся за стол, Нилов понаблюдал за парнем. Тот вел себя беспокойно, все время оглядывался по сторонам.

Как правильнее поступить? Показать удостоверение, повезти его домой и сделать обыск официально. А если картину они не найдут? Нельзя же предъявить обвинение только потому, что тот со страхом оглядывается по сторонам.

А рисковать он не хотел! Если этот вариант ошибочный, его ожидает очередная депрессия.

Нилов решил импровизировать и вернулся к столику…

Часть 20

Андрей Нарышкин

Этот странный немец ушел в туалет и пропал.

«Может удрать, пока его нет,» – подумал Андрей.

Наконец немец вернулся, снова заулыбался и заговорил об искусстве. И спросил: не знает ли Андрей, где можно купить картину, хорошую картину, очень дорогую картину. « Я не буду жалеть деньги, пусть много деньги. У меня есть деньги. Я готов и краденный картина. Только надо все тихонько. Тихонько мне принести, я деньги дать и сразу все окей.»

Сердце Андрея бешено забилось: вот он выход. Продать картину этому иностранцу и освободиться от страха и ответственности перед ними … Но он не решился сразу признаться, что может «достать» такую картину. Немец молчал и выжидательно смотрел на него, словно читал его мысли.

Пауза затягивалась. Андрей пробормотал: «Я попробую, поспрашиваю у … разных людей, оставьте свой телефончик, шансов, конечно, мало. Но спросить-то можно». Немец радостно закивал, оживился, достал из портмоне визитку, новенькую, пахнущую типографской краской. И снова забубнил об искусстве, пересыпая речь немецкими словами. Андрей поднялся, и он предложил подвезти его домой.

«Я отнять ваша время. Я извинить, компенсировать». Андрей торопливо согласился. Это было то, что ему нужно: он не хотел возвращаться домой в одиночестве.

Они сели в такси, и Андрей назвал свой настоящий адрес. И тут же испугался: этот немец сможет его найти, а он этого не хотел. Что теперь делать? Называть другой адрес, но как это объяснить. Он обеспокоено смотрел в окно. Водитель вопреки обыкновению не плутал по улицам, наворачивая километраж, как это принято у таксистов, ехал быстро, и скоро они уже ехали по его улице

«Что делать???» – волнение мешало ему найти выход.

Машина приближалась к его дому.

Таксист остановился рядом с подъездом и оглянулся на пассажиров.

Немец тоже с недоумением посмотрел на Андрея.

–А чего остановились? – спросил тот с деланным удивлением.

–Вы назвали этот адрес, – сказал шофер.

–Да? Я? Сам? Это… Оговорился, наверно. Мой дом 56. Надо еще пол-улицы проехать.

Таксист пожал плечами и почему-то снова взглянул на немца. Машина поехала и остановилась у названного им дома. Андрей, вежливо улыбаясь, попрощался с немцем, зашел в подъезд, дождался, когда уедет такси. Вышел на улицу и дворами вернулся домой.

Он долго не мог уснуть – обдумывал предложение немца. Продать картину, взять деньг сразу изменить свою жизнь: бросит опостылевшую работу, переедет в отдельную квартиру. Да и для картины будешь лучше, немец-коллекционер, поместит ее в нормальные условия.

Часть 21

… г. н.э.

женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи,

и смотрели, как полагалось, тело Его;

приготовили благовония и масти;

и в субботу остались в покое

Евангелие от Лук

Мать обнимала тело сына и не сводила глаз с его лица. .

Ее попутчики стояли рядов в скорбном молчании.

Иосиф шепнул Ученику.

– Нам пора идти. Скажи ей об этом ты, я не могу.

Ученик склонился к матери:

– Солнце клонится к закату. Нам надо спешить.

Мать не услышала его.

– Матушка, – повторил Ученик, – Мы должны дать ему последнее убежище.

Она подняла на него слепые, ничего не видящие глаза. И стала бережно укладывать сына на плащаницу, словно он спал, и она не хотела потревожить Его сон.

Мужчины понесли тело.

Ученику показалось, что оно стало намного тяжелее, наверно, горе, голод и усталость отняли у него силы.

Заканчивалась пятница. Скоро начнется шабат. И иудеи ничего не должны делать в это время во славу своего Бога.

Они дошли до склепа, который Иосиф купил для Учителя. Это была узкая пещерка с низким потолком. В середине – каменная лежанка, тщательно выровненная. Эта забота об удобствах усопшего тронула Ученика

Тело положили у входа. Магдалина достала из сумы глиняные плошки с благовониями. Она оторвала от плащаницы клочок, обмакнула его в плошку с ароматическими маслами и стала умащать ими истерзанное тело Учителя.

От масла раны на его теле словно ожили и стали кровоточить. Словно истязание только что закончилось.

Иосиф сжатым кулаком вытер повлажневшие глаза.

Слезы Магдалины капали ей на руку и смешивались с благовониями. Мать была неподвижна, как и сын.

Глаза Ученика были сухи. Нет, конечно, он скорбел, но смерть Учителя стала казаться ему предательством.

Он был обязан сберечь себя, предвидеть опасность и избежать ее. Он не имел право умирать.

Магдалина закончили приготовления. Тело бережно переложили на плащаницу и обернули. И на ткани сразу стали проступать кровавые пятна.

Они уложили тело на каменную лежанку и постояли немного над телом.

Иосиф показал Ученику взглядом на солнце, которое коснулось горизонта. Тот тронул за плечо мать, но она не двигалась, словно окаменела от горя. «Матушка, – сказала Магдалина, – останемся здесь, рядом с ним».

Мать покачала головой: «Нет» и вышла.

Теперь надо было закрыть вход склепа круглой каменной плитой, она стояла рядом, но оказалась такой тяжелой, что у них не хватало сил сдвинуть ее.

Они толкали плиту изо всех сил, но она не двигалась. Стало понятно, что сами они не справятся.

Ученик в отчаянье крикнул, обратившись к небу: «Да помоги же нам. Это твой сын».

Мимо шли пастухи со стадом коз. Они услышали этот призыв, подошли и