полтретьего ночи.

И он решился. Вышел на улицу: ночная улица освежила его прохладой и успокоила пустотой. Недолгий путь по знакомым дворам занял час – он несколько раз проверил, нет ли за ним слежки.

Во дворе своего дома Андрей постоял в темном закутке за мусорными баками, понаблюдал за подъездом. Тишина стояла пронзительная. Лишь по улице с шумом проносились редкие машины. Слабый свет подъездной лампочки освещал крыльцо.

Несколько машин темнело на парковке. Ни звука, ни движения. Он скинул тесные ботинки, сунул их в мусорный бак и босяком пересек двор, вбежал в подъезд, поднялся по лестнице – подгонял холод ступеней. Выломанная квартирная дверь была только прикрыта на цепочку. Он просунул руку в щель и снял ее, замер, прислушиваясь.

Единственный звук, который он слышал: учащенный стук собственного сердца.

Он осторожно проскользнул по темному коридору, стараясь ничего не задеть. Его дверь была приоткрыта, он проскользнул в нее.

Там было все по-прежнему. Он вздохнул с облегчением. Решил не зажигать свет, сбросил уличную одежду, натянул штаны, висевшие на стуле и, наклонившись, стал на ощупь искать свои тапочки.

И вдруг он услышал чье-то дыхание. Он поспешно выпрямился. И прежде, чем он успел обернуться, железная рука сдавила его плечо, а к кадыку прижалась полоска холодка. Он понял – лезвие ножа. Сильный запах мужского одеколона ударил в ноздри. «Как я его сразу не почувствовал?» – мелькнула запоздавшая мысль.

– Не трепыхайся, – прошипел басистый голос за спиной. – И ничего плохого тебе не будет. Отдашь картину.

Андрей хотел бы кивнуть, но мешало лезвие. От страха у него онемели руки и ноги.

–Ну? – потребовал голос за спиной.

–Свет зажгите, – хриплым шепотом попросил он.

Холодок лезвия соскользнул с шеи. Вспыхнула настольная лампа. Он обернулся. Перед ним стоял тот самый громила, который приходил в позапрошлую ночь. Огромная мрачная, с неподвижным взглядом физиономия, бесформенная туша. В руках у него был нож. Но его неподвижный взгляд пугал не меньше ножа.

–Картину, – спокойно повторил бандит и засунул руку за пазуху. Андрей шарахнулся. Но тот достал пачку долларов, потом еще одну.

–Столько хватит. Давай картину! и разойдемся по-хорошему.

Часть 27

Алексей Нилов

Нет такого закона,

который удовлетворил бы всех.

Катон

– Свет в комнате зажгли, – шепнул дремавшему Нилову лейтенант.– Только включили.

– Пошли,– скомандовал Нилов, стряхивая с себя дремоту.

Они бегом бросились в подъезд и поднялись по лестнице. Остановились у двери квартиры, она была приоткрытая.

Из-под двери комнаты Нарышкина выбивалась полоска света. Нилов прижался к косяку, а лейтенант, достав оружие, ударом ноги распахнул дверь,

В комнате было двое: разыскиваемый парень и громила Антиквара.

«Ведь только днем выпустили этого бегемота», – с недоумением отметил Нилов.

Громила с необычайной для его комплекции прытью рванулся к парню. Расчет его был понятен – хотел взять его в заложники. Волков оказался проворней, он толкнул парня на пол и выбил ногой нож из руки громилы.

Злобная гримаса исказила его флегматичную физиономию. Он сунул руку в карман. Но лейтенант, крякнув, руками и головой толкнул его, и они со страшным грохотом рухнули на пол, увлекая за собой скатерть со стола. Посуда, стоявшая на ней, посыпалась им на головы. За стеной вскрикнула и запричитала соседка.

Нилов понимал, что силы не равны – надо помогать лейтенанту.

Но парень однажды уже оставил их в дураках. Поэтому он сначала вытащил наручники и приковал несопротивляющегося парня в спинке кровати, прислушиваясь к кряхтению и постаныванию у стола.

И бросился на помощь Волкову. Его красное от натуги лицо красноречиво говорило о том, что его дело неважно. Нилов резко вывернул руку навалившему на него громиле. Тот злобно запыхтел, но сопротивляться перестал. Нилов и его приковал к батарее. Волков торопливо хватал воздух ртом, потирая горло.

На вопросительный взгляд Нилова, он кивнул: мол, я в порядке.

– Сегодня один пришел? – спросил Нилов у громилы, вытаскивая из его карманов телефон и пистолет.

Тот молчал и сопел.

– Гражданин Игнатов, – сказал Нилова. – Ваше дело плохо. Теперь посадим вас!

Громила засопел чаще.

–Антиквар прислал? – спросил Нилов.

Громила молчал и сопел.

–Будешь за чужие грехи отдуваться? – усмехнулся Нилов. – Ты что святой?

Сопение стало еще громче.

– Мы всё знаем. Антиквар прислал тебя забрать картину, украденную из музея, у этого фигуранта уголовного дела. Так?

Громила перестал сопеть и чуть заметно кивнул головой.

–Ясно. И ты пытался выкупить у него картину? – он показала на зеленые пачки, лежащие на столе.

Громила снова кивнул.

– И где она? – стараясь скрыть волнение, спросил Алексей. Громила пожал плечами.

– Где похищенная вами картина? – Нилов повернулся к парню.

–Какая картина? Вы с ума все посходили? Какая картина? Нет у меня никакой картины, – закричал тот истерически.– Отстаньте все от меня.

– Не надо закатывать истерику. Разберемся, – устало сказал Нилов.

Он вызвал оперативную машину, и на ней отправил громилу в отделение. А парня он приковал к себе наручниками и повел к машине, стоявшей в засаде.

Нилов больше ни о чем его не спрашивал.

Он знал по опыту, что чем неопределенней положение, в котором оказался подозреваемый, тем сильнее он нервничает и быстрее теряет самообладание. «Созревает», так сказать.

Парень больше не возмущался, ни о чем не спрашивал, а безропотно подчинялся ему.

Волков сел за руль.

Они поехали по безлюдному ночному городу. Нилов боковым зрением наблюдал за парнем. Тот словно оцепенел – взгляд застыл на одной точке. Он не возмущался, не кричал о своей невиновности, но на вопрос о судьбе картины демонстрировал недоумение. Нилов решил не форсировать события.

Так же как добрые друзья, утомленные совместной тяжелой работой, они молча поднялись в отдел. Нилов разделся, повесил куртку, принес чайник, заварил три стакана чая. Волков вытянулся на стареньком диванчике в углу и задремал. Нилов достал протокол, ручку. Диктофон. Все это спокойно размеренно, стараясь скрыть волнение.

Сел за стол и, наконец, взглянул парню в глаза. Тот отвел взгляд.

– Надеюсь, узнал меня? Немецкий турист, любитель русского искусства – старший оперуполномоченный Алексей Нилов. Так что в кафешке мы отдыхали за государственный счет. То, что ты украл картина с выставки, знаем, как видишь, и мы, и бандиты. Второй раз тебя от них спасаем. Так что ты наш должник. Теперь давай так: рассказываешь, где картина, чистосердечное признание – тебе за это всякие бонусы по закону полагаются, и расходимся. Ночь была тяжелая, всем отдохнуть надо.

Парень молчал, опустив глаз

– Ты что оглох? – сыронизировал Нилов.

Тот не отвечал.

– Онемел? – иронически спросил Нилов. Парень опустил голову, но ничего не сказал.

– Может, от