тряся отъеденнымбрюшком.

Попав на пахнущийстарым деревом

и пылью чердак,

я и мои спутники

стали прощупыватьзанозистые стены

на предмет обнаружения

предмета поиска –веера.

Я на мгновениезадумался,

пытаясь представить

куда бы спряталдрагоценность,

если бы был на местесвоего отца.

И тут мой глаз уловил

темно-коричневыйпенал,

который был аккуратно

втиснут под потолкомкрыши.

Я приподнялся наноски

и вытащил пыльныйпенальный футляр.

– Открывай, открывайже скорее! —

затрясся от любопытстваначальник.

Я сковырнул ножом

проржавевшуюметаллическую кнопку,

она не сразу, ноподдалась,

со звоном отлетев всторону.

И моему взору предстало

черное бархатноенутро футляра,

в котором лежала

лишь сморщеннаякуколка бабочки.

– А ваш батюшка,враль!

Старый баламут! –закипел Главный.

Достав папиросы, онкрепко затянулся,

чтобы успокоить

расшатавшиеся нервы.

Солдатики сочувственно

поглядели на меня.

Мне ничего другогоне оставалось,

как покинутьпограничный блокпост.

* * *

Поезд Эд6 м-100805.

Рельсы в небо уходят

стремительно.

Белые стены,

палаты больничные,

стук каблуков вкоридорах,

мерцание неоновыхламп.

Мне бы вытащить тебя

из лап болезни!

По полу рассыпаны

таблетки, пилюли,

стеклянные ампулы.

НЕТ СМЕРТИ ДЛЯ ТЕБЯ!

* * *

Дома я, не распаковываявещей,

рухнул на застеленнуюкровать.

Усталость валила сног,

но мысли кипели вмоей голове.

В руках я вертел тотсамый пенал.

Зачем отцу говоритьнапраслину

и вводить меня взаблуждение?

Нет, он никогда небыл словоблудом!

Что это?

Прогрессирующийстарческий маразм?

Нет, никогда неповерю!

Для меня ты – ГЕРОЙ!

Пусть ты болен ислаб!

Никогда, ты слышишь,никогда

нам не забыть тот«смоляной ад»!

Вот под такие грустныедумы

я и отправился вобъятия Морфея.

Меня вытащил вреальность

телефонный звонок.

На том конце провода

рвала и метала Ленка:

– Я тебя ненавижу,ненавижу!

Где ты был?

Какая статья Уголовногокодекса

относится к ситуации

«Оставление вопасности»?

– Псалом 90! – парируюя.

– Не морочь мнеголову!

Где ты был? – неумолкала она.

– Лен, давай позжепоговорим,

когда ты успокоишься!—

терпеливо настаиваюя.

У меня не было сил

выслушивать дальшеэту истерику,

и я повесил трубку.

Понимая, что большене усну

я начал разбиратьрюкзак.

Вещи в стирку,

вещи в шкаф,

мусор в ведро.

Боже, ну и за что мневсе это?!

Нет, это не совсемправильно

поставленный вопрос!

Бог дал —

значит, заслужил,значит…

Мудрец сказал:

«Господь дает посилам испытания!»

* * *

И вдруг что-то щелкнуло

в тишине комнат,

будто лопнула

тугая медицинскаярезиновая перчатка.

В отцовском пеналележал кокон,

покинутый новоявленнымнасекомым.

Бабочка почувствовалатепло

и очнулась отмноголетнего сна.

Ну где же оно? Где? —

искал я глазами постенам.

По стене ползлонасекомое

похожее на мокруюлетучую мышь,

но крылья ее постепенно«просыпались»,

наливаясь насыщеннымцветом

и бархатной фактурой

Она открывала миру

всю свою божественнуюпрелесть

и неземную красоту!

Ним-фа Анти-о-па —

произносил я нараспев

название бабочки налатыни.

Антиопа – царицаамазонок,

взятая в плен Тесеем,

впоследствии родившаяему сына.

А когда амазонки

пошли войной наАфины,

она встала на защитугорода

и погибла в честномбою.

* * *

Ленка сидела за своимписьменным,

давно уже не ученическимстолом

и писала, как ейказалось,

последнюю в своейжизни записку:

Я не самая замечательная,

какая могла бы быть

и какая могла быказаться другим,

знакомым-незнакомымлюдям.

Я человек со своимидостоинствами

и недостатками.

Моя суть заключена

в грудную клетку

между ребрами-решетками.

Бьется она, пульсирует,

больно ей смотреть

на этот мир, больно.

– Всё, я устала,хватит с меня!

Всё! Просто закроюглаза

и усну крепко-крепко

в димедрольномнаркотическом сне! —

успокаивала себяЛенка.

Мутно.

Ладони стали липкимии влажными,

тело бьет сильныйозноб.