Филарет испытующе поглядел на пугающего гостя. Да, он слышалот верных, совершенно надежных людей: князь-де Григорий Шаховской и МишкаМолчанов, друг и приятель царя Димитрия, вовсю распускают слухи, будто он жив,и находятся люди как в Польше, так и в России, которые им не только верят, но иготовы подтвердить измышление нового царя. Вот только еще неведомо, когоназовут именем Димитрия. Будет ли это Богданко, секретарь первого Димитрия дляпереписки на русском языке (польские дела царя вел Ян Бучинский)? Богданкопосле переворота бежал якобы в Могилев, там и отсиживается ныне в домекакого-то протопопа, между делом сожительствуя с протопопицей. Болтали также,что царем Димитрием назвался попович из Северской области Матюша Веревкин, иликакой-то Алешка Рукин из Москвы (попович тож), или сын князя Андрея Курбского,великого политического противника Ивана Грозного. Упоминали какого-то учителяиз маленького городка Сокола; чеха из Праги, служившего среди драбантов первогоДимитрия; какого-то сына боярского из Стародуба, ну а также некоего еврея.

Конечно, рассуждал Филарет, «родиться» второй Димитрий могбы и в Польше. Друзья и родичи воеводы сендомирского, который вместе с дочерью,развенчанной царицею Мариной, ждет сейчас решения своей участи в Москве, вполнеспособны отыскать какого-нибудь хитрого, продувного плута, который может бойкочитать и говорить по-русски. Он может вызубрить с чужих слов все приключения,случившиеся с его предшественником в Польше и России, и… отдаться на волю своейсудьбы и польских отрядов, которые, говорили, уже собирал некий полковникМеховецкий!

Вопрос удачи и Меховецкого, и Мнишков, и «озорника»Шаховского, и всех тех, кто в Москве осторожно шепчется о возможном воскресенииДимитрия (нет, ну в самом деле, спасся же он единожды в Угличе – отчего бы неспастись вновь в Москве?), лишь в одном: насколько точно будет соответствоватьновый самозванец своему образу. Насколько окажется правдоподобен, достоверен,похож… нет, даже не на прежнего Димитрия, сколько на царя вообще. Димитрийпервый так легко вызывал к себе доверие именно потому, что был истинным сыномГрозного. Ему не надо было притворяться наследником трона – он был им!

Второму Димитрию в этом смысле придется гораздо сложнее. Тутмало просто сказать: «аз». Надо произнести также «буки», «веди», «глаголь»,«добро»… дойти и до фиты.

А ведь очень просто можно дойти только до глаголя… на нем иповиснуть! [15]

Филарет оценивающе посмотрел на своего собеседника. По речислышно, что человек сей не чужд грамоте, более того, знает и латынь. Держится ссознанием собственной правоты – ну еще бы, ведь четверть века прожил в полнойуверенности, что час его еще пробьет!

Вот в этом и сила нежданного гостя. Димитрий первый былнаследным государем, Димитрий второй уверен , что является им. Разницасущественная… а так ли это? Говорят же, вера-де горами двигает.

И тут Филарет обнаружил, что уже с меньшей ненавистьюсмотрит на пугающего своего посетителя. Он, конечно, негодяй, однако… ФедоруНикитичу Романову приходилось читать труды древнеримского медика Галена, и онзапомнил: одно и то же вещество может быть и целебным, и смертоносным – все делолишь в том, как его применить. Может статься, Юшка Отрепьев сейчас – змея, ужевыпустившая свой яд. Она способна укусить – довольно-таки болезненно, она можетздорово напугать, однако она уже не смертельна. Но знает об этом толькоФиларет… Для Шуйского и его присных возникновение сего человека – внешнепохожего на Димитрия, знающего его жизнь как свою, а главное – убежденного всвоей стезе, в своей судьбе, – смертельно, жутко, кошмарно, это мука адовапри жизни!

Все, чего не хватает Отрепьеву, чтобы ринуться в бой противШубника, – это подпоры в виде денег, войск и верных людей, которые ничтожесумняшеся начнут титуловать его государем и отвешивать ему поклоны. Да великабеда, шея не былинка, не перело-мится…

Стало быть, так. С одной стороны, Димитрию нужно то, чтоесть у Шаховского, Меховецкого, у самого Филарета: силы, средства, весомостьимени. Им всем, в свою очередь, нужен человек, способный сковырнуть Шубника,предварительно крепко попортив ему кровушку.

Так почему бы не соединить усилия?!

– Крещается раб Божий Николай! – провозвестилбатюшка, окуная младенца в купель и тотчас вынимая.

Капли звучно падали с голенького тельца в воду. Мальчонкахватал ротишком воздух, таращился по сторонам бессмысленно-испуганнымиглазенками, но не орал, ничего, вытерпел обряд. Не заплакал даже, когдакрестная мать, Матрена Ильинична, не очень ловко с отвычки (минуло уж двадцатьс лишком годков, как нянчила она своих дочек, а внуков Господь покуда не дал)приняла младенца на руки. Правда, сморщился досадливо, выпятил губы, но стоилоЕфросинье, высунувшись из-за плеча кумы, тихонько шепнуть:

– Тише, миленок, тише, негоже в Божьем домешуметь, – как малый тотчас растянул губешки в беззубую улыбку и началводить своими черными глазками, выискивая Ефросинью. Нашел, улыбнулся еще шире,но тотчас закрыл глаза. Улыбка медленно сползла с его щекастого личика, губкисложились смешным кувшинчиком – малыш уснул.

– Ах ты, мамкин сын! – умилилась МатренаИльинична. – Ангел Божий! Хорошее имя для него выбрали. По нраву мне,когда имена в честь угодников даются, а не в честь мучеников. Волоки потом всюжизнь на себе все его мучения!

– Воля мужнина была, – тихо ответила Ефросинья,перенимая младенца. – Что отписал мне, то я и исполнила.

– Ну да, ну да, Никита ведь у нас по батюшкеНиколаевич, да и нынче у нас Никола-холодный, февральский. Ненароком совпало,или нарочно подгадали?

– Нарочно. Никита писал, чтобы в деревне дитя некрестили, велел в Москву как раз на Николу воротиться, чтоб по отцу своемунаименовать. Мы и поспешили с младенчиком, – обстоятельно отвечалаЕфросинья, то вскидывая глаза на разморенную духотой куму (во храме, по зимнемувремени, было необычайно жарко натоплено), то опуская взгляд к лицу спящегоребенка. – Думали, войско к сей поре воротится, ан нет – пришлось безНикиты сына крестить. И то, сколько же можно нехристем годовать, чай, скоромесяц минует, а все Богдашка да Богдашка [16]!

– Верно, верно, пора, куда долее годить, нехристей-тоГосподь куда как охотно прибирает, – закивала кума. – А пропой когдаладить намерена?