— Совершенно верно. Он сказал, что посигналит мне фарами,когда приблизится к перекрестку. Мне нужно будет постараться, чтобы прохожиеповерили в то, что он меня сбил, но предупредил, что не станет останавливатьсяи чтобы я ничего не предпринимала, пока он не подаст условный сигнал. Он хотелобеспечить себе путь для отхода.

— Проклятье! — тихо проговорил я.

— Разве это не забавно? — спросила она.

— И вы были на месте, и он подал вам сигнал фарами? — навсякий случай переспросил я.

— Ну, конечно. Он проехал через этот перекресток раз десять.Надо было убедиться, что все в порядке, и только потом включил передние фары. Яотработала номер, и он дал газу и скрылся. Свернул за угол, и все.

— А что с тем платьем, которое на вас было?

— Позже он приехал ко мне домой, взял плоскогубцы и вырвалклочок материи.

— Дальше?

— Дальше он приказал мне ждать. Сказал, что вскоре ко мнепридет один человек, чтобы договориться. На третьи сутки он позвонил мне ипредупредил, что этот человек очень умен, что он молод, хрупкого телосложения,но соображает быстро, и чтобы я ничего не выдумывала, а только поменьше болталаи разыгрывала из себя пострадавшую. Он еще прибавил, что вы сами можетеразыграть кого угодно. В заключение он снова напомнил мне о десяти тысячах,пять из которых полагались мне.

— А другие пять?

— Я должна была передать их адвокату.

Я замолчал, переваривая услышанное.

— Ну а теперь, — спросила она, — что вы собираетесь делать?Вы хотите испортить мне жизнь из-за этих пяти тысяч? Должна вам сказать, что этомой первый приличный заработок за шесть месяцев. Эти проклятые страховыекомпании заводят досье на тех, кто симулирует увечья, и всякий раз приходитсяпридумывать что-то новенькое. Дело дошло до того, что я стала очень редкоподавать в суд на тех, кто останавливается…

— А что происходит, если они останавливаются?

— О… — протянула она. — Они останавливаются, спрашивают, каксильно я ушиблась, а мой напарник отвечает, что вызвал «скорую». Тогда они даютмне свои визитки, заверяют, что у них имеется страховка, и просят, чтобы ясвязалась с ними, что о происшествии они поставят в известность свою страховуюкомпанию, а затем спрашивают, как меня зовут. Обычно я указываю фальшивый адреси имя, и на этом дело заканчивается. Что касается тех, кто пытается скрыться,то я предпочитаю иметь дело с пьяными. Здесь мой помощник помогает мне вытрястиденежки.

— Каким образом?

— О, он обычно заходит в клуб или питейное заведение,выбирает клиента, который выпил достаточно, потом отправляется на местопарковки, записывает номер машины и узнает, в каком направлении он собираетсяехать. Позже я отправляюсь на место предполагаемой аварии. Конечно, такимобразом мы многих теряли, но уж когда кто-то попадался, то трясли мы его не нашутку.

Знаете, как это бывает: человек сидит в баре часа полтора,потом выходит, садится в машину и сбивает пешехода. Конечно, приходитсяостанавливаться, но при малейшей возможности каждый старается улизнуть. Толькоего и видели. Конечно, мы тщательно выбираем время, — когда движение не оченьбольшое и у подвыпившего водителя есть искушение нажать на газ и смыться.

— И сколько таких дел вы провернули с Эссексом?

— Господь с вами, только одно! Сработано чисто и аккуратно.

— Кто эта девушка, которая должна была сидеть за рулем?Филлис Даусон — или Элдон? Вы о ней что-нибудь знаете?

— Ничего. Конечно, не она вела ту машину. Ее вел КолтонЭссекс. Машина принадлежит ему.

— Вы испортили ей крыло?

— Нет. Я просто оттолкнулась от капота, перевернулась вокругсебя пару раз, потом сделала полусальто и кувыркнулась.

— Ваш друг присутствовал при этом?

— Нет. Эссекс заранее предупредил меня, чтобы я работала водиночку. Он сказал, что прохожие сами вызовут «неотложку», а когда я будуобщаться с полицией, то должна сказать, что очень сильно ударилась.Естественно, — продолжала женщина, — я привела в доказательство массу всякихсимптомов. Сотрясение мозга, травма спины, потеря координации, ужасная мигрень,боли в спине, ухудшение зрения… ну и прочее.

— Вам пришлось их отрепетировать? — спросил я.

— А как вы думаете?

Я встал и принялся мерить шагами пол.

Черт бы вас побрал, — находившись, констатировал я.

— Правда? — сказала она. — Послушайте, Дональд, вы такхорошо ко мне отнеслись… Что вы собираетесь делать со всем этим?

— Сам не знаю.

— Сдадите меня полиции?

— Нет, — успокоил я ее. — Во всяком случае, не сейчас. Мнехочется узнать, что стоит за всем этим.

Глаза женщины блеснули.

— Я уверена, что мы думаем об одном и том же.

— То есть?

— За всем этим стоят деньги. Такой адвокат, как КолтонЭссекс, работает по-крупному, разная мелочь его совершенно не интересует.Возьмите человека, который желает попасть в дорожное происшествие, заплатитьдесять штук, чтобы потом оставить мне только половину этой суммы.

Конечно, моя ошибка в том, что я позволила себя обнаружить.Мы договорились, что я исчезаю с горизонта и если кто-либо на меня наткнется,то выкручиваться придется самой. Они станут все отрицать, а учитывая моипоказания, я рискую тут же оказаться за решеткой. Мне же никто не поверит, дажеесли я поклянусь на десяти Библиях. Я подозреваю, что Эссекс на это ирассчитывал. Деньги, деньги. Я думаю, тут пахнет огромными деньгами! Когдадолго занимаешься подобным рэкетом, у тебя вырабатывается нюх на деньги. Может,заключим сделку?

— Никаких сделок, — покачал головой я.

— После того как я раскрыла свои карты, — с явнымнеудовольствием проговорила она, — с вашей стороны не совсем честно такпоступать.

— Вы выложили карты на стол, потому что другого выхода у васне было, — сказал я. — Я вас нашел. Все, что мне остается, — это сообщить вполицию ваше местонахождение, и конец счастливым денечкам.

— Думаю, в этом у вас преимущество, — признала женщина. —Впрочем, я догадываюсь, что все это значит.

— Что?

— Вы хотите сами добраться до этих денег… и, черт возьми, ядумаю, вы достаточно сообразительны для этого!

— Как у вас идут дела? — спросил я, уходя от вопроса.

— Не так уж плохо. Хотя, конечно, невозможно выигрыватьпостоянно. Приходиться бороться с математическими законами. Когда я снимаю кон,то беру десять процентов и играю только на них. Выиграв, я ухожу. Если мне невезет, я проигрываю эти десять процентов, не больше. Только так можно играть вказино. Если повезет, я могу выиграть все, что лежит на столе, но как бы нивезло другим, я рискую лишиться только своих десяти процентов.