Но я пропустила мимо ушей брюзжание старичка. Лично мнекомфортней иметь дело с молодым парнем, чем с шатающимся от слабости дедулькой.

Целый час мы с Димой обсуждали дело, потом он выписал мнеквитанцию и сказал:

– Вам скидка, как моему первому клиенту.

Я улыбнулась:

– Говорят, я приношу удачу, вот увидишь, после меня клиентык тебе толпой пойдут!

Дима хихикнул, я встала, запуталась ногой в свисающем с егостола шнуре, пошатнулась и упала в проходе. Мне на спину шлепнулся телефонныйаппарат.

– Не разбился?! – воскликнул Дима.

– Вроде нет, – ответила я, кряхтя и пытаясь встать наноги, – отлично себя чувствую.

– Я про телефон, – радовался паренек, –целехонек!

«Гриб» зашелся в кашле.

– Ну-ну, – прохрипел он, – ну-ну, спаси господьвашего клиента.

– Вы бы, Альберт Валентинович, лучше вспомнили, как утопилиКаранышева, которого судили за мошенничество в особо крупных, – дрожащимголосом отбивался Дмитрий Павлович, – прокурор потребовал шесть лет, апосле вашей замечательной речи мужику десятку вломили, такое вы впечатление насудью произвели!

«Мухомор» побагровел и стал издавать такие жуткие звуки, толи крик, то ли кашель, что я вылетела в ужасе в коридор. Не хватало толькостать свидетельницей его кончины на рабочем месте!

Решив больше сегодня не испытывать судьбу, я пошла кПрокофьеву и принялась звонить в дверь.

– Кто там? – пропищали изнутри.

– Сергей дома?

– Какой?

Вопрос меня слегка удивил.

– Прокофьев! А что, их тут несколько?

– Нет, – гремя замками, ответил кто-то, – дляпорядка интересуюсь!

Дверь распахнулась, перед глазами открылся длинный коридор,увешанный тазами. На пороге стояла крохотная бабулька, обутая, несмотря натеплый июнь, в валеночки.

– Чего тебе, деточка? – тоненьким голосочкомосведомилась она.

И тут до меня дошло, квартира-то коммунальная!

– Мне нужен Сергей Прокофьев.

Бабуся поморгала выцветшими глазками:

– А ну пошли ко мне.

Мы протиснулись в довольно просторную комнату, обставленнуюдопотопной мебелью.

– Садись-ка, – велела старушка, – рассказывай просебя все, без утайки, муж есть? Пьяница?

– Нет, – обалдело ответила я.

– А дети?

– Двое.

– Эхма, – вздохнула старушонка, – надеюсь, собакне держишь?

– Пять их у меня, еще две кошки, хомяки, жаба… Да в чемдело? Какая вам разница, кто у меня живет?

– Ишь ты, – обозлилась бабуся, – когда сюдавъедешь и в соседках окажешься, поздно будет локти кусать. Хватит с меня, и таквсю жизнь с алкоголиками прожила, имею право хоть на старости лет спокойноденьки скоротать, а тут ты с зоопарком!

– Так вы решили, что я здесь комнату купить хочу!

– Ну да, Серега свои хоромы продает, у него две залы, и уменя тут одна. Деньгами где-то разжился и решил отдельно жить. Прямоудивительно, откуда только средства взял!

– Ну жена умерла, наверное, ее бизнес продал!

Старушонка визгливо рассмеялась:

– Кто бизнес продал?

– Сергей!

– Чей?

– Так Светы, жены своей покойной.

– Хи-хи-хи, – развеселилась бабуська, – бизнес!У Светки! Ну уморила, пьяница она была, алкоголичка запойная, бутылки увокзала собирала, вот и весь ее доход. Да сколько раз она ко мне приходила иныла: «Зинаида Власьевна, дайте десяточку. Серега получку принесет, тогда иверну!» Я-то сначала кошелек расстегивала, а потом перестала, никогда она долгине возвращала!

– А мне говорили, что Светлана зашилась!

– Нет, так и умерла. Выпила на улице и в сугробе заснула, аведь и не такая старая была.

– Вот бедняга!

– Так ей и надо, – отмахнулась ЗинаидаВласьевна, – какой толк от пьяницы! Хорошо, детей не настрогала, а то воту нас, в семьдесят второй, Ныкины проживают, глушат водку, а ребятки оборванныеда голодные шляются. Старший тоже к рюмашке прикладываться стал. Вчера иду измагазина, а он мне навстречу, бредет, спотыкается, это в тринадцать-то лет!

– Что же Сергей жену не лечил?

– Сам хорош, – отмахнулась старушка, – тожеупотребляет, но правда, не до такой степени, как Светка, он все-таки изприличной семьи. Работает нормально, чего-то изучает, объяснял мне, а я забыла!

Тут из коридора послышался грохот.

– О, – оживилась Зинаида Власьевна, – Сергейпришел, он всегда таз роняет! Эй, Сережа, иди сюда, покупательница заявилась!

В комнату заглянул худой дядечка с болезненно-бледнымлицом.

– Вы по поводу жилья?

Я кивнула.

– Тогда пошли ко мне, – оживился Сергей.

Мы оказались в коридоре, а потом в просторном помещении согромными окнами.

– У меня тут две комнаты, – словоохотливо принялсяобъяснять дядька, – все просторные, по двадцать метров, окна во двор, шуманикакого. Соседка одна, да она на ладан дышит, помрет – вся квартиркавашей будет.

– Что же вы съезжаете? – медленно спросила я.

– Центр надоел, – быстро ответил Сергей, – он длябогатых людей, тут цены чудовищные. Я в Марьино собрался или в Братеево.

– И вы с женой вдвоем жили в этих комнатах? –удивилась я.

– Так раньше здесь куча народа была, – охотно пояснилСергей, – отец, мать, два моих брата, бабушка с дедом, тетка с дядькой. Наголовах друг у друга сидели, а потом умирать начали, один я и остался, словноперст, никого вокруг.

И он уныло уставился в грязное окно. Я внимательноразглядывала мужика. Грязные редкие волосы прилипли к яйцеобразному черепу,длинный нос свисает почти до подбородка, маленькие, близко посаженные глазкимечутся под неожиданно широкими бровями, узкие губы кривит ухмылка, плечипокрыты перхотью, костюм заношенный, грязный, и пахнет от Ромео немытым телом.

Перед глазами встал Андрюшка: красивый, статный, великолепноодетый, благоухающий дорогим одеколоном, веселый, с белозубой улыбкой, богатый.