– Мы ведем прямой репортаж с Тверской, где только чтопроизошел террористический акт. Вокруг меня кровь и раненые люди. Кто виноват втом, что Москва стала небезопасной…

– Это клубника. – Я попыталась внести ясность.

Но парень с микрофоном не обратил на меня никакого внимания,он разливался соловьем, страшно довольный собой.

– …отчего простому человеку стало не выйти на улицу. ПочемуЛужков…

– Это клубника валяется, – я снова решила остановитьего, – раздавленная, издали и правда на кровь похоже.

Чья-то рука выпихнула меня из кадра.

– Ступайте к доктору, – велела девчонка в джинсах и вмайке с надписью «Телевидение».

– Но на тротуаре не кровь, а ягоды.

– Идите, идите, вам нальют успокоительное.

Поняв, что ситуация теперь развивается без моего участия, ябочком прошмыгнула в подземный переход, перешла на другую сторону Тверской иоказалась в центре нервно гудящей толпы, живо обсуждающей происшествие.

– Чеченцы, сволочи!

– Ща еще как бабахнет!

– Не, это ФСБ подстроило, чтобы всех кавказцев из Москвывыселить.

– Фу, ерунда, Лужков придумал, очки перед выборами собирает.

– Чего чушь несете! Обещал же Басаев всем тут смерть и своихпредупредил: бегите из Москвы, пока живы!

Я молча оглядела пейзаж: окончательный параличТверской, поток машин стоит как в сторону Кремля, так и в направленииЛенинградского проспекта, разбитый павильончик троллейбусной остановки,покореженный «Лексус» и смятый «Мерседес», перемазанные маслом и клубникойлюди, кстати, издали они и впрямь смахивали на окровавленных жертв взрыва,суетящиеся милиционеры, бодро снующие журналисты… Вот прибыл еще одинмикроавтобус, набитый камерами, промчался по тротуару и замер у входа вхимчистку, куда в недобрый час забрела Дашутка, устроившая весь переполох.Интересно, что скажет милиция, когда, наконец, поймет, в чем дело? Может,пойти, отыскать главного и постараться объяснить ему суть произошедшего?

В ту же секунду я испугалась и изгнала глупую мысль изголовы: меня небось арестуют. Хотя я, ей-богу, ни в чем не виновата, простошлепнулась, остальное произошло само собой! Да уж, сходила, полюбовалась нашмотки! И что самое интересное, лично на меня не упало ни одной каплимасла и ни одной клубнички.

Встряхнувшись так, как это делает Хучик, когда вылезает изванной, я пошла по Лесной улице. Нет уж, больше не стану развлекать себяпоходами по бутикам, сегодня не мой день, лучше найду маленькое уютное кафе,желательно с деревянной посудой, чтобы чашка с чаем, которую я уроню на пол, неразбилась, посижу там…

И вдруг глаза натолкнулись на вывеску «Юридическаяконсультация». Я пришла в полный восторг, на ловца и зверь бежит!

Дверь в помещение, где роились адвокаты, оказаласькаменно-тяжелой. Я изо всех сил тянула ее на себя, потом покрепче уперласьногами, дернула ручку, раз, другой, третий, вспотела, но не добиласьрезультата. Устав, я уставилась на створку. Может, она заперта? Маловероятно,слева висит табличка «Мы работаем круглосуточно, чтобы вытащить вас из беды»,ниже – наклейка со словом «Толкай». Кто такой Толкай? Хозяин консультации?Ведущий адвокат?

Я снова потянула дверь и в ту же секунду сообразила!Толкай! Ее следовало открывать не на себя, а совсем даже наоборот.

Обозлившись на собственную непонятливость, я изо всей силыпнула преграду ногой. Дверь легко, словно она сделана из картона, распахнулась,я влетела в темную прихожую. Удерживаемая сильной пружиной створка понесласьназад, чуть зазеваешься на пороге, и она даст тебе в лоб. Я шарахнулась кстене и незамедлительно сшибла деревянную вешалку, сиротливо стоявшую в углу.

Та стала падать прямо на стеклянный журнальный столик, гдекучей громоздились газеты. Очевидно, это помещение предназначалось дляклиентов, которые должны ожидать своей очереди к адвокату. Но сейчас в холленикого не было. Я ухитрилась поймать вешалку и без особых потерь поставитьее на место. Потом, глянув в большое зеркало, попыталась привести в порядокторчащие дыбом волосы. Ей-богу, сегодня звезды встали не в ту позицию. Может,бросить машину на стоянке и пойти домой пешком?

Слегка успокоившись, я вошла в зал и увидела двух мужчин,сидевших в противоположных его концах. Один, пожилой, седой, похожий на старыйтрухлявый гриб мухомор, спокойно читал газету; другой, молодой, по виду чутьстарше Мани, пялился в компьютер.

– Здравствуйте, – кашлянула я.

Парочка обратила взоры на меня.

– Я нуждаюсь в адвокате, кто из вас свободен?

– Я, – хором ответили юристы.

Повисло молчание, потом «мухомор» просипел:

– Выбирайте, кто вам больше по вкусу, чему вы доверяете:опыту, уверенности или молодой глупой бесшабашности?

Я замерла, изучая «ассортимент». Честно говоря, мне ненравился ни один из предлагаемых вариантов. «Гриб» слишком старый, дышит струдом, и с голосом у него беда, похоже, совсем связки от старости истерлись.А молодой небось ничего не умеет. Да, не зря они тут сидят вдвоем,остальные их коллеги, приличные адвокаты, занимаются сейчас делом.

– Так я вас слушаю, – прокашлял старик, – идитесюда!

Парнишка сердито сверкнул глазами и опять впился взглядом вмонитор.

– Что у вас? – настаивал божий одуванчик. – Спор онаследстве? Развод? Все могу, без проблем, лучше меня нет!

Ага, именно эту фразу «мы лучшие» слышу каждый день израдиоприемника, таким образом «Русское радио» нахваливает себя. Но я оченьхорошо помню, как один раз поехала по делам в местечко под Коломной и согромным удивлением обнаружила, что на расстоянии пятидесяти километров отМосквы «Русское радио» исчезло из моей автомагнитолы. Вот вам и лучше! Нельзядоверять тому, кто бахвалится!

Решительным шагом я приблизилась к парнишке, села около егостола на стул и спросила:

– Тебя как зовут?

– Дима, – растерянно ответил тот и тут жепоправился: – Дмитрий Павлович.

– Диплом имеешь?

– Могу показать, – оскорбился «зеленый» адвокат.

– Не надо, – улыбнулась я, – что заканчивал?

– Юрфак МГУ.

– Хорошо, – кивнула я, – нанимаю тебя защитником,речь идет об убийстве.

– Ошибку делаете, милейшая, – проскрипел «гриб», –опыт – это главное!