– Eh bien, мосье Жиро, – начал следовательдовольно раздраженно. – Уж вы-то наверняка зря времени не теряли! Можетбыть, вы сразу и имена убийц назовете, а? Неплохо бы узнать и место, где онискрываются!

Пропустив его выпад мимо ушей, мосье Жиро сказал:

– Во всяком случае, мне известно, откуда они прибыли.

Он достал что-то из кармана и выложил на стол. Мы столпилисьвокруг. Перед нами лежал самый обычный окурок и незажженная спичка. Сыщик резкообернулся к Пуаро.

– Что вы тут видите? – спросил он довольно грубо.

Краска бросилась мне в лицо, но Пуаро был невозмутим. Онпожал плечами.

– Окурок сигареты и спичку.

– Это вам говорит о чем-нибудь?

Пуаро развел руками.

– Ровным счетом ни о чем.

– А! – воскликнул довольный Жиро. – Вы дажене рассмотрели эти предметы. А ведь это не обыкновенная спичка – по крайнеймере, у нас в стране таких нет. А вот в Южной Америке такие спички – делообычное. Мне повезло – она незажженная, в противном случае ее происхождениенельзя было бы определить. Очевидно, один из преступников выбросил окурок изажег другую сигарету, выронив при этом спичку из коробка.

– Где же другая спичка? – спросил Пуаро.

– Какая спичка?

– Та, с помощью которой он зажег сигарету. Ее вы тоженашли?

– Нет.

– Может быть, вы не слишком усердно искали?

– Не слишком усердно?! – Казалось, сыщик вот-вотвзорвется, но усилием воли он сдержался. – Понимаю, вы любите пошутить,мосье Пуаро. Но как бы то ни было – есть ли спичка, нет ли, достаточно иокурка. Эта сигарета из Южной Америки, видите, здесь особая лекарственнаялакричная бумага.

Пуаро кивнул, а комиссар сказал:

– Окурок и спичка могли принадлежать мосье Рено. Незабывайте, всего два года как он вернулся из Южной Америки.

– Нет, – уверенно сказал детектив. – Я ужеосмотрел вещи мосье Рено. И сигареты и спички у него совсем другие.

– Удивительно, – заговорил Пуаро, – убийцы незапаслись ни орудием убийства, ни перчатками, ни лопатой – все будто специальнобыло приготовлено для них здесь. Вам это не кажется странным?

Жиро снисходительно улыбнулся.

– Разумеется, это странно, однако все легко объяснить,если принять мою версию.

– Ага! – сказал мосье Отэ. – Сообщник в доме!

– Или вне его, – заметил Жиро с загадочнойулыбкой.

– Но ведь кто-то впустил преступников в дом. Не можемже мы предположить, что дверь случайно оказалась незапертой? Не слишком либольшое везение?

– Нет, дверь открыли, но ведь ее могли открыть иснаружи, если у кого-то был ключ.

– И у кого же он мог быть?

Жиро пожал плечами.

– Тот, у кого есть ключ, никогда добровольно непризнается в этом. Впрочем, его мог иметь и не один человек. Мосье Жак Рено,например. Он сейчас, правда, на пути в Южную Америку, но вполне вероятно, чтоон мог потерять свой ключ или у него этот ключ выкрали. Потом – садовник, он жеслужит здесь много лет. У какой-нибудь из молоденьких служанок наверняка естьвозлюбленный. Снять слепок с ключа и выточить по нему новый – плевое дело.Словом, возможностей не счесть. Есть и еще одна особа, которая, по-моему,наверняка должна иметь ключ.

– Кто же это?

– Мадам Добрэй, – сказал сыщик.

– О! – воскликнул следователь. – Стало быть,вы и о ней знаете?

– Я знаю все, – невозмутимо изрек Жиро.

– Готов поклясться, что есть один факт, о котором вы неслышали, – сказал мосье Отэ, радуясь, что и он может щегольнутьосведомленностью. Он единым духом выложил все, что знал о таинственной ночнойгостье и о чеке, выписанном на имя Дьювин, а напоследок протянул мосье Жирописьмо с подписью «Белла».

– Все это крайне интересно, но моя версия остается всиле.

– И какова же ваша версия?

– Пока не время ее оглашать. Ведь я еще только начинаюрасследование.

– У меня имеется к вам один вопрос, мосье Жиро, –сказал вдруг Пуаро. – Ваша версия объясняет, как дверь была открыта. Новот почему ее оставили незапертой – об этом ваша версия умалчивает. Уходя,преступники, естественно, должны были запереть дверь, разве не так? Если бы,например, как это порою случается, к дому подошел полицейский, чтобы убедиться,что все спокойно, преступников могли тотчас обнаружить и схватить.

– Черт возьми, да они забыли. Простая оплошность,ручаюсь.

И тут Пуаро, к моему удивлению, почти слово в слово произнесто, что мы с мосье Бексом уже слышали от него накануне:

– Я не согласен с вами. Дверь оставили открытой то лиумышленно, то ли по необходимости, и любая версия, в которую этот факт неукладывается, обязательно окажется ошибочной.

Мы все в изумлении воззрились на Пуаро. Ведь представивтакие неопровержимые улики, как окурок и спичка, Жиро посрамил его, думал я, даи сам Пуаро как будто не отрицал этого. И вот, пожалуйста, ничуть не бывало:как всегда, очень довольный собой, мой друг поучает самого Жиро, не испытываяпри этом ни малейшей робости.

Сыщик подкрутил усы, насмешливо поглядывая на Пуаро.

– Стало быть, вы не согласны со мной? Хорошо, тогдапрошу – ваши соображения. Итак, мы вас слушаем.

– Видите ли, тут есть одно обстоятельство, котороепредставляется мне весьма значительным. Скажите, мосье Жиро, вы не усматриваетев этом деле чего-то очень знакомого? Оно вам ни о чем не напоминает?

– Знакомого? Не напоминает ли чего? Погодите, погодите…Впрочем, нет, не думаю.

– Значит, не помните, – спокойно сказалПуаро. – А ведь некое преступление, удивительно похожее на это, уже былооднажды совершено.

– Когда? Где?

– Вот этого, к сожалению, не могу сейчас сказать, новспомню непременно. Я-то надеялся, что вы мне подскажете.

Жиро недоверчиво хмыкнул.

– Таких дел, где фигурируют преступники в масках,полно. Разве все их упомнишь? Все преступления более или менее схожи междусобой.

– Но ведь существует же такое понятие, какиндивидуальный почерк. – Пуаро, неожиданно взяв менторский тон, обратилсяк нам ко всем: – Я говорю о психологии преступления. Мосье Жиро, конечно же,известно, что каждый преступник имеет свой особый метод. Расследуется, скажем,случай ограбления, и нередко можно довольно точно представить себе портретпреступника на основании тех приемов, которыми он пользуется. (Джепп навернякаподтвердил бы вам мои слова, Гастингс.) Человек мыслит стереотипами, и неважно,живет ли он в рамках закона или преступает его, он действует соответственносвоему характеру. Сколько бы он ни совершил преступлений, все они будут как двекапли походить друг на друга. Классический случай – некий англичанинизбавляется от своих жен, топя их в ванне.[49] Придумай ончто-то другое, ему, вероятно, и по сей день удавалось бы избежать наказания. Нонад ним тяготеет один из всеобщих законов человеческой психологии: преступникуверен – то, что сошло ему с рук однажды, удастся и второй раз, и третий. Врезультате он расплачивается за тривиальность своего мышления.