холодный, жесткий взгляд с его алебастрового лица. — Они будут искать мужчину и женщину, путешествующих вместе. Будучи одной, вызовешь меньше подозрений.

Я не могу оспорить его логику. Возможно, именно поэтому раздражена. Он прав и знает это. Демон ожидает, что буду подчиняться ему без вопросов, и я полностью в его власти.

Я сменила одного несгибаемого хозяина на другого.

Разница лишь в том, что этот может убить в мгновение ока.

Я неохотно беру грязную одежду, чувствуя пальцами грубость ткани. Она не похожа на роскошные шелка, которые мне подарили во дворце, но я бы предпочла носить эти дрянные тряпки, если это значит, что у меня есть шанс сбежать из этого места.

Что угодно, чтобы избежать этого порочного места.

Древние дубы Коморского леса манят меня. Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, пытаясь вспомнить запах свежего утреннего тумана. Я должна сделать это. Мне нужно уйти отсюда, чтобы вернуться в Венасе и предупредить свой народ.

Может, от былой славы нашей деревни осталась лишь тень, благодаря суровым условиям, в которые нас поставили мидрианцы, но выжившие тиги упорно цепляются за свою землю.

Нашу землю.

Только я смогу убедить их уйти.

Я смотрю на демона.

— Ты хочешь, чтобы я надела это… прямо сейчас?

— Да. — Он бросает на меня мрачный, тяжелый взгляд, и это немного нервирует. Как если бы он проверял меня.

Он хочет видеть меня в этих отвратительных тряпках?

Внезапно выражение его лица смягчается, и поначалу это становится неловко, как будто ему действительно приходится прилагать усилия, чтобы выглядеть менее резкими.

Но это ничего не меняет.

Такое ощущение, что он просто не привык быть в окружении людей.

— Это только временно, — тихо говорит он. — Как только мы окажемся вдали от города, я найду чистую речку, и ты сможешь искупаться сколько душе угодно. Надень это. Вскоре ты увидишь, насколько эффективна эта маскировка. Ты будешь невидима на улицах города. Доверься мне.

Я не доверяю ему ни капельки, но киваю с несчастным видом.

— Я бы предпочла горячий источник в это время года. Обещай мне горячие источники, и тогда я согласна.

— Это можно организовать. Будут тебе горячие источники. — Он смотрит в сторону, давая мне видимость уединения.

— Согласна, — бормочу я, позволяя простыне упасть. Быстро натягиваю тряпки на голову, покрываясь грязью. Основная часть маскировки — большой коричневый гессенский мешок с дырами для головы и рук. Покрытая грязью шаль обвивается вокруг моих плеч.

Я встревоженно смотрю на потрепанную одежду.

— Для некоторых в этом городе это реальность жизни?

Он поворачивается и бросает на меня беглый взгляд.

— Это вопрос выживания. Жизнь в столице не для всех легка. Лишь немногие избранные достаточно удачливы, чтобы наслаждаться жизнью знати. — Он поднимает шаль с моих плеч. Его бледные пальцы скрыты парой бесшовных черных кожаных перчаток. — Это чтобы скрыть твои волосы. — Он обматывает ткань вокруг моей головы и завязывает ее под подбородком, скрывая примечательную красную гриву. Затем достает что-то из своих карманов. Кусок угля. — Это скроет цвет твоей кожи. Закрой глаза.

Я смотрю на него в сгущающихся сумерках. Здесь нет источника света, и становится все труднее разобрать его черты.

Глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Одетая в грязные лохмотья, я один на один в темноте с бледнолицым монстром. Это даже более возмутительно, чем то, что я пережила во дворце.

По крайней мере, его прикосновение нежное, когда он круговыми движениями втирает уголь мне в кожу лица большими пальцами. Он концентрируется на области вокруг моего правого глаза, зачеркивая отличительное родимое пятно, которое в принципе и привело ко всем этим неприятностям.

Дурацкая Метка. Мидрианская чепуха. Не верю, что я особенная. Не верю, что бог смерти придет, чтобы взять меня в невесты.

Я тиг. И верна только Селиз, богине земли и всего живого.

Угольная пыль попадает мне в глаз, заставляя неистово моргать. Он жжет.

— Не двигайся. — Демон стирает пыль, вызвавшую раздражение, мягкой тканью. Он такой осторожный, такой аккуратный и нежный, что я почти забываю, на что он способен. Он относится ко мне лучше, чем мидрианские ублюдки, которые схватили меня и привели во дворец.

Чего ты хочешь от меня?

Слеза скатывается по моей щеке. Я не знаю, пыль это или что-то еще. Он быстро стирает следы, покрывая мое лицо еще одним черным слоем.

Не выдерживая, я открываю глаза. И вижу лишь бледный контур его лица и две темные впадины там, где должны быть его глаза.

Темнота усиливается.

Температура в комнате быстро упала с тех пор, как мы вошли.

Странное чувство нисходит на меня, посылая холодную дрожь по телу. Волосы на моих руках встают дыбом. У меня перехватывает дыхание. Именно это чувство описывает Верна, когда говорит: «Призрак только что прошел насквозь и попытался поднять мою душу».

Я помню религиозные учебники, которые мидрианцы распространяли в нашем поселении. Написанные на плохо переведенном языке тигов, они рассказали нам о господстве Элар над всем.

Элар — бог света и сияния. Он правит солнцем, землей и небом. Он бог мудрости, просветления и прогресса. Он — Истинный Бог, а божественный император — его сосуд на Земле.

Они разрушили наши святыни, созданные для богини Селиз, и наполнили наши очистительные ванны грязью и дерьмом. Затем они изнасиловали жриц.

Я помню, как смотрела на эти плохо написанные книги в детстве. На первой странице было изображение Элара, стоящего над богом подземного мира со световым копьем в руке.

Элар был высоким, гордым и сияющим, его лицо было золотым и невероятно, практически женственно красивым.

А потом был Лок; его лицо было бледным и полным угрозы, а глаза — такие же черные, как глубокая полночь, он скрывался в тени.

Могло ли это быть на самом деле?

Холодная дрожь становится более интенсивной. Демон терпелив и неподвижен. Он вообще дышит?

— Ты Лок? — тихо спрашиваю я, потому что это единственный возможный ответ на путаницу в моей голове.

Он идеально вписывается в картинку.

Демон смеется, низким, зловещим звуком, от которого перехватывает дыхание.

— Я определенно не Лок, — говорит он, и его глубокий, шелковистый голос вызывает дрожь внутри — и это совсем НЕ неприятно. — Извини, что разочаровал, Амали, но твоя Метка ничего