– А мы часто пользуемся этим столом? Который на нижнем этаже?

– Ты – да. – Роб принялся доедать мюсли, капая на подбородок молоком. – Ты всегда говорила, что ноутбук – твоя отдушина и окно в мир.

Мне сразу так и представилась одинокая несчастная женщина за компьютером, отчаянно стучащая по клавишам, чтобы вырваться за пределы четырех стен. Жалкая картина.

Отпив кофе, я открываю крышку ноутбука и наблюдаю, как загорается экран. Правда, я пока не знаю, что хочу там найти. Соберись, Джо! Подумай! Чтобы воскресить прошлое, нужны скрупулезность и умение собирать информацию. Спешить некуда – целый день впереди. Если, конечно, Роб не передумает и не заявится внезапно, как вчера. Я не делаю ничего предосудительного, но в его присутствии мне труднее сосредоточиться, как будто он управляет моими мыслями. Пусть у меня и нет определенной цели, в почтовом ящике сотни писем за прошлый год; быть может, там содержатся какие-нибудь зацепки? Какие-то детали, проясняющие образ обнаженного мужчины с притягательной улыбкой? Я на распутье: вспоминать страшно, не вспоминать – еще хуже. Улыбка. Загадочная, таящая опасность и адресованная мне одной.

Я открываю почтовую программу, быстро пролистываю самые свежие письма, которые уже прочла с телефона, и внимательно изучаю более ранние, пытаясь найти что-нибудь необычное. То и дело в списке мелькает электронный адрес Роба. В целом письма не особенно интересные – о покупках, еде, вечеринке в честь увольнения кого-то из сотрудников, которого я знаю лет двадцать; и все же я надеюсь найти в его письмах нечто, выходящее за рамки стандартной переписки между супругами. В некоторых письмах упоминаются Саша или Фин, ничего неординарного, все это я и так уже знаю: Саша переехала к Томасу в квартиру над баром, и мы дружно осуждаем ее решение, зато квартира с видом на парк, где мы успели побывать, нравится нам куда больше. В одном из писем я говорю, что рада новому жилью, хотя там постоянно ошивается Томас. Такое ощущение, что с моей стороны есть некоторое недовольство; Роб заканчивает словами: «Саше нужны мы оба; мы все переживем, Джо».

Я откидываюсь на спинку стула и обдумываю эту фразу, которая ни о чем мне не говорит. Видимо, проблема была в Томасе, а может, не только в нем.

Дальше связность переписки прерывается, как будто в ней не хватает нескольких писем. Возможно, остальное мы обсудили по телефону или обменялись сообщениями; без старого телефона не проверить. Или Роб намеренно удалил недостающие письма.

На мгновение я пытаюсь развить эту мысль. Робу легко зайти в мой почтовый ящик через веб-браузер. Мой пароль всегда один и тот же и состоит из дат рождения детей. А в первые дни дома я очень много спала, так что возможностей у него было предостаточно.

Я выпрямляюсь и делаю глубокий вдох, втягивая воздух обеими ноздрями, затем выдыхаю, отметая свои подозрения как параноидальные. Это же Роб – мужчина, за которым я замужем двадцать четыре года. Пусть последний год стерся из моей памяти, но остаются еще двадцать три. Я знаю его лучше, чем кого бы то ни было. Он мой муж и, несомненно, меня любит. И не стал бы плести интриги и копаться в моей почте. Да и с какой целью, что там может быть секретного?.. Интересно, может ли паранойя появиться в результате травмы мозга? Я задаю в поиске слова «травма головы, потеря памяти» и попадаю на разнообразные форумы и чаты. Читать их довольно страшно, и я заставляю себя закрыть страницы с пугающими историями. Пищит телефон: сообщение от Роба. Я рассеянно набираю ответ, все еще думая о неувязках в нашей переписке.

Последнее письмо от Роба отправлено три недели назад. Он сообщает, что задержится на работе. В папке «отправленные» нет моего ответа. Почему? Я с ним не разговаривала? Просто отправила в ответ эсэмэс? Вряд ли. С чего бы я хваталась за телефон, если Роб обратился ко мне по почте? А может, я рассердилась, что придется ужинать без него? Или причина более глобальна: например, я винила его в отъезде детей? Но к тому времени они оба давно жили отдельно. В июле мой тон был сочувственным, явно ощущалось, что мы преодолеваем трудности сообща, а что случилось потом? Кто был виноват – Роб или я? В октябре мы съездили в отпуск, в ноябре отпраздновали мой день рождения и, похоже, были счастливы. Мысленно я помечаю август вопросительным знаком и дописываю сообщение, чтобы скорее успокоить Роба. Но снова отвлекаюсь – на этот раз на новое письмо, которое почему-то вызывает смутную тревогу:

Ноябрь прошлого года

– Правда, хорошо посидели? – спрашивает Роб на пути домой.

Городские огни потускнели под проливным дождем, «дворники» чертят полукруги на лобовом стекле, их монотонный ритм почти гипнотизирует. Обзор открывается только на мгновение. Я отвечаю, что было чудесно. Мы оба знаем, что я кривлю душой: Фин «по уши в учебе», а Саша в последний момент не смогла прийти. Вместо традиционного праздничного ужина вчетвером – дома или в любимом итальянском ресторане – мы поели вдвоем в бистро, где обычно отмечаем годовщину свадьбы.

– Что-то испортилась у них кухня, – говорит Роб. – Стейк был так себе. А как твоя рыба?

– Очень вкусная. – Я продолжаю смотреть на дорогу, затем оборачиваюсь к нему. Знакомый профиль с годами немного изменился. Ничего радикального: Роб не располнел, не отпустил и не сбрил бороду, просто подбородок стал округлее, а нос – чуть длиннее. – Жаль только, что дети не смогли прийти.

Роб хмурится.

– Извини, – говорю я, хотя и не думаю жалеть о сказанном. – Сам знаешь, что я их очень ждала. Пятьдесят пять лет как-никак.

– Значит, тебе можно называть свой возраст. А попробовал бы я… – Он улыбается. – Ты ведь помнишь, что мне под шестьдесят.

– Для тебя это не трагедия, – улыбаюсь я в ответ. – Вчера я могла сказать «мой возраст ближе к пятидесяти, чем к шестидесяти», а сегодня не могу.

– Мы оба стали старше на один день, – замечает Роб, лихо маневрируя на извилистом участке дороги. Стрелка спидометра переходит разрешенные тридцать миль в час. – Лучше стареть, чем не жить.

Я смотрю в залитое дождем окно. Девушки, в обнимку шагающие по тротуару на каблуках и в открытых платьях, прикрывают головы сумками от дождя. Парни, многие на вид младше Фина, отпускают им вслед шуточки. Мы останавливаемся на красный свет у перехода. Рядом тормозит машина, набитая гуляющей молодежью. Она по миллиметру продвигается вперед, и на миг мы встречаемся взглядами. Должно быть, мы кажемся им глубокими стариками, которым уже давно пора домой спать. Загорается зеленый; Роб жмет на газ, и тут из тени под колеса выскакивает одинокая фигурка.

– Роб! – кричу я.

Он бьет по тормозам, однако машину несет вперед на скользком асфальте. Девушка беззаботно машет друзьям, которые ждут ее на той стороне улицы, как будто находится в звуконепроницаемой неуязвимой оболочке. Она видит только свою цель и не подозревает об опасности, а тем временем расстояние между нами неумолимо сокращается. Я открываю рот, чтобы закричать, и подношу ладони к глазам, но машина наконец останавливается, и лобовое стекло окатывает вода из огромной лужи.