Перед глазами вновь встает обнаженный мужчина, и я испытываю острое чувство вины. Может, лучше не знать, что произошло за этот год? Похоже, Роб именно так и думает, судя по тому, как он контролирует общение детей со мной и как скупо выдает подробности, несмотря на мои бесконечные расспросы.

Сев спиной к подушке, я прислушиваюсь к звукам снизу. Пищит микроволновка, и пахнет разогреваемой едой. От перспективы совместного ужина я прихожу в ужас. Что меня так пугает?

Я осторожно спускаюсь по ступенькам и захожу в кухню. Роб что-то выкладывает на тарелки из пластикового контейнера. При виде студенистого блюда мой аппетит, поначалу возбужденный запахом, притупляется. Роб удивленно смотрит на меня и чуть заметно улыбается.

– Я думал, ты спишь. Собирался принести ужин наверх.

– Незачем. Я вполне способна передвигаться.

Я открываю ящик, чтобы взять сервировочные салфетки. Роб мягко отстраняет мою руку и ведет меня к столу, приобняв и поддерживая под локоть.

– Я же сказала, что могу сама! – возмущаюсь я, высвобождаясь из объятий.

Он раскладывает салфетки, ставит передо мной тарелку, стакан воды и кладет рядом две таблетки. Я сосредоточенно жую резиновые спагетти из микроволновки. Роб тоже приступает к еде. Ужин проходит в молчании; чувствуется, что нас разделяет нечто большее, чем деревянная столешница. Как же нам удалось всего за год перечеркнуть двадцать три года брака и стать практически чужими? Я ловлю на себе пристальный взгляд Роба, словно он изучает меня под микроскопом. Собственно, и я занимаюсь тем же.

– Завтра съезжу за продуктами, куплю на ужин что-нибудь поприличнее. В местном выбора практически нет.

Я смотрю на окно за его спиной. Хотя почти стемнело, жалюзи по-прежнему открыты, и по стеклу барабанит дождь. Странно, Роб так мчался домой – по его словам, пришлось прервать совещание – и при этом завернул в магазин за спагетти. Когда я проговариваю это вслух, он отрывается от тарелки. Конечно, он волновался, но нам ведь нужно поужинать.

– Такое ощущение, что я постоянно должен оправдываться.

– Именно так, – отвечаю я и меняю тему прежде, чем он успевает ответить. – А разве в морозильнике ничего не было? – Я как сейчас вижу батарею пакетиков с замороженным соусом болоньезе, разлитым из бурлящей кастрюли, – в каждом порция на двоих.

Роб идет к морозильнику и вынимает два окаменевших пакетика с красно-коричневой массой. Я киваю, глотая таблетку.

– На ближайшее время хватит.

Роб кладет пакетики обратно со словами, что они заморожены несколько месяцев назад, и садится за стол.

– Ничего страшного, – отвечаю я.

Не в этом дело, говорит он. Важно, что я вспомнила о замороженном соусе.

– Я всегда готовила про запас, – отмахиваюсь я. – Это общее воспоминание, в нем нет ничего конкретного.

– А что-нибудь еще тебе вспоминается? – Роб касается моей руки через стол.

– Нет. – Я отдергиваю руку. Как мне надоел этот вопрос! Если бы я вспомнила что-то важное, то сказала бы. Хотя… Мысль о том, что Роб многое скрывает и что у меня самой есть секреты, отчасти объясняет, почему я его избегаю. – А где сейчас дети?

– Я велел им сегодня не приходить. Тебе нужен отдых.

– Я не о том! – Я делаю глоток из стакана. – Где они живут?

Для цельной картины необходимы факты, которыми пока что безраздельно владеет Роб. Странно не знать, где живут мои собственные дети.

– Я уже говорил: Фин живет с другом по имени Райан, а Саша с Томасом, как ни печально.

Я сдерживаю порыв расспросить подробнее о Саше и Томасе: если я отклонюсь от темы, то забуду, что хотела выяснить. После травмы меня вообще легко отвлечь, так что восстанавливать события трудно, тем более что из Роба лишнего слова не вытянешь. Наверное, стоит вести записи – бумага с ручкой надежнее, – но тогда придется их прятать и не забыть, куда спрятала. Серьезная морока.

– Мне нужны их адреса. – Я жалею, что не захватила новый телефон – могла бы сразу записать все данные.

– Так срочно? Мы ведь ужинаем.

Да, срочно, отвечаю я. У меня амнезия, а он как будто специально мешает мне восстанавливать память. Я выжидательно смотрю на него.

– Неправда, – вздыхает Роб.

– Тогда скажи мне, где они живут, – настаиваю я. – Чтобы я могла себе это представить.

Итак, Саша быстро переехала к Томасу – довольно неожиданно для нашей привередливой старшей дочери. Они живут в квартирке над баром – по сравнению с плесневелой каморкой, прогресс. Я пытаюсь представить «Лаймз», где работает Томас. В памяти всплывает смутная картина, как я стою через дорогу от бара и вглядываюсь в окна. По словам Роба, мы там никогда не были, и я благоразумно держу эту информацию при себе. Кстати, насчет привередливости я не ошиблась: на новом месте Саше не понравилось – слишком шумно и тесно, – и Роб снял для нее квартиру с видом на парк, в новостройке. Кажется, я понимаю, о каком районе речь. Жилье там действительно отличное и наверняка стоит целое состояние.

– И во сколько обходится аренда? – спрашиваю я.

– Лучше тебе не знать.

– Наш бюджет выдерживает?

– С трудом. – Роб трет глаза.

Зато наш сын устроился куда скромнее. Название улицы мне не знакомо, но я знаю те места. Бедный район, длинные ряды одинаковых облезлых домиков, на телефонных проводах, пересекающих узкие улочки, висят спортивные штаны – говорят, что это условный сигнал «есть наркотики». По словам Роба, у Фина в гостях мы не были, только у Саши.

Роб самозабвенно распинается, как дети выросли и как это все естественно. Я глотаю вторую таблетку и, уклоняясь от испытующего взгляда мужа, рассматриваю фото за его спиной. Фото из отпуска, который я не помню.

Роб оглядывается через плечо, пытаясь понять, что привлекло мое внимание.

– Ты хоть что-нибудь о нем помнишь? – Он встает снять фотографию в рамке.

– Практически нет. – Меня одолевает приступ кашля, и таблетка застревает в горле. Я запиваю горечь водой.

Роб любуется нашими лицами на фоне заката.

– Жаль. Мы были так счастливы. – Он снова показывает мне фото. – Идеальная пара.

Я оставляю его убирать посуду и медленно поднимаюсь по лестнице, держась за перила здоровой рукой. Он сообщил мне адреса Саши и Фина, значит, тут нет никакого секрета. На верхней площадке я понимаю, что уже забыла номера домов. Дороже детей у меня ничего нет, а я даже не помню, где их найти.

Ноябрь прошлого года

Несмотря на странный выбор места для обеда («Парк в ноябре? Саша, ты уверена?»), я рада встрече. Скорее всего, дело не в любви к свежему воздуху, а в финансах, хотя я убеждала ее, что с удовольствием заплачу.

– Хорошо отдохнули? – Саша подбрасывает опавшие листья носком грубых сапог, которые я раньше никогда не видела.