Я оставляю соус томиться еще на час, чтобы мясо стало нежнее, а вкус – выразительнее. «Болоньезе» – любимое блюдо дочери и сына, муж к нему равнодушен; ничего, поест, никуда не денется. Затем спускаюсь в комнату на нижнем этаже и сажусь за стеклянный столик – его купили для нового кабинета, но он не вписался по размерам. Роб огорчился, а я была рада заполучить столик: с ним я ощущаю эту комнату своей территорией. Тут приятно сидеть за ноутбуком у окна, с видом на задний двор и садик. Пожалуй, это мое любимое место во всем доме – уютное и не такое помпезное. Мы собирались передать его детям в пользование, чтобы им было куда приглашать друзей. Приманка не сработала, хотя я еще надеюсь, что Фин поживет у нас год-другой после университета. Я открываю ноутбук и набираю в строке поиска «Доминиканская Республика – пять звезд», рассеянно наблюдая за малиновкой в саду. Надо бы опустить жалюзи, однако непонятная апатия приковывает меня к стулу, и я продолжаю смотреть в окно.

Сайт отеля довольно легко найти – он единственный расположен на частном острове. Пять звезд, как Роб и обещал. Фантастические отзывы. Судя по фотографиям, настоящий рай. И всего на семь дней. Что может случиться за одну неделю? Чем настойчивее я себя уговариваю, тем явственнее проступает страх оказаться за тысячи миль от детей. Да, формально они уже не дети, но и взрослыми их не назовешь. Саша то и дело просит помощи – в основном когда в ее каморке что-то ломается, а Фин даже еще толком не съехал, пишет нерегулярно и очень коротко. Вдруг он в депрессии? Или принимает наркотики? Роб говорит, что он просто «не нашел свой круг общения». С одной стороны, я согласна, с другой – Фин всегда был одиночкой и затворником. Ему свойственно замыкаться в себе при любых неприятностях.

Одолеваемая сомнениями, я поднимаюсь в кухню помешать соус. Надо дождаться Роба: он найдет слова, чтобы я успокоилась. В конце концов, нелепо страдать от того, что тебя приглашают в пятизвездочный рай на частном острове. Я буквально слышу, как Саша бы фыркнула: «Что, мам, опять жемчуг мелкий?»

Три дня после падения

Сон отступает. Я открываю глаза в темноте, но все еще вижу перед собой галерею лиц. Все они присутствовали в моей жизни в прошлом году. Некоторые мне знакомы, некоторые нет. Роб дышит размеренно и почти бесшумно. Я снова закрываю глаза. В океане лиц выделяются два – мужское и женское. Обоих я не помню; оба буравят меня взглядом. Я внимательно изучаю их черты. Мужчина моложе меня, нельзя сказать что красив, но обладает харизмой и уверен в себе. Лицо не разглядеть, выделяется только широкая улыбка.

Опасаясь выдать волнение, пусть даже в непроглядной тьме, я отгоняю прочь образ и вновь смотрю на Роба. Он крепко спит, уткнувшись носом в подушку.

Я смотрю на женщину, а она – на меня. Ее лицо кажется чужим – видимо, память о ней стерлась из-за травмы. Поначалу она держится вызывающе, затем умоляюще протягивает ко мне руки. При всей неприязни к этой женщине мне ее жаль. Она то ли насмерть перепугана, то ли убита горем…

С утра меня одолевает убийственная головная боль. Тревожные образы из ночных грез вызывают бесконечные вопросы. Я сажусь, подложив под затылок подушку. Судя по грохоту, Роб в ванной. Выходя, он озабоченно хмурится. Невозможно даже моргнуть без его пристального взгляда.

– Принеси, пожалуйста, мой ноутбук, – прошу я.

– Тебе нужен отдых. – Он подтыкает мне одеяло. – Не будешь слушаться, я останусь работать дома. А это на случай, если ты проголодаешься – гренки и сок. – На тумбочке стоит тарелка с завтраком.

Я прошу его не волноваться – мне гораздо лучше. Роб идет к шкафу и достает из ящика пару аккуратно свернутых серых носков. Наверное, я сама сортировала его белье пару дней назад… не помню.

– Так велел твой консультант – он недавно звонил. – Роб оборачивается через плечо. – Сейчас важнее всего отдых.

– А когда это было? Я не слышала звонка.

– Ты спала. Я сказал ему, что тебе гораздо лучше.

– Все будет хорошо, – отвечаю я, про себя возмущаясь самонадеянностью мужа.

– Врач сказал, что тебе нужен полный покой. – Роб садится рядом на кровать. – Может, мне все-таки остаться и приглядеть за тобой?..

Я уже выдержала два дня постоянного надзора, бесконечно отчитываясь о своем самочувствии.

– Не надо. Обещаю отдыхать, – вымученно улыбаюсь я.

– Прекрасно. – Роб встает и вручает мне новый телефон, который привезли утром. – Тут есть все: почта, список контактов и прочее. Незачем спускаться за ноутбуком.

– Спасибо, я бы и сама справилась. – Я беру телефон и нажимаю на иконку «Почта», удивляясь неожиданно охватившему меня трепету.

– Почту я только что проверил, – сообщает Роб, заглядывая через плечо и встряхивая свернутые носки, чтобы расправить. – Ничего интересного.

– Мог бы предоставить это мне! – отвечаю я, пролистывая свежие письма.

Он прав: ничего интересного, сообщение от службы доставки супермаркета о возврате денег за перезревшие авокадо, скидочные коды от сетевых ресторанов и напоминание о пропущенной записи к стоматологу. Я откладываю телефон.

Роб в накрахмаленной рубашке сидит на кровати спиной ко мне, ссутулив плечи. Подтягивая к груди костлявые ступни – живое пособие по строению скелета, – он надевает носки. Волосы на загорелой шее аккуратно пострижены. Поднявшись, он по очереди просовывает длинные ноги в костюмные брюки и напоследок подходит поцеловать меня в макушку. Я молча жду, когда он направится к двери, а он продолжает пялиться, как будто до сих пор решает, можно ли оставить меня одну на весь день.

– Иди уже! Сколько можно?! – кричу я.

Мне не терпится добавить, что я не вынесу еще день под его неусыпным контролем, когда каждое мое слово и каждый жест подвергаются скрупулезному анализу. Что я чувствую себя подопытным кроликом, которого всячески исследуют, и что я буквально задыхаюсь от его заботы. Но я молчу, видя обиду и боль в глазах Роба.

Он отступает на шаг и смотрит на меня – не враждебно, как я ожидала, а огорченно.

– Я понимаю, что кажусь… Прости, я постараюсь не давить.

Мне невольно вспоминается, что примерно так же он вел себя всегда после крупных ссор – не мелких недоразумений, без которых не обходится ни одна пара, а грандиозных скандалов, которые можно пересчитать по пальцам одной руки. Поводом служили деньги, дети или новый дом. После вспышек гнева Роб обычно становился тише воды ниже травы. Интересно, нынешнее его раскаяние связано с нашей ссорой на лестнице? Что он пытается загладить?

– Тебе пора на работу, – сухо говорю я. – А то я с ума сойду.

– Прекрасно, – делано веселым тоном говорит Роб. – Я чувствую, когда меня не хотят видеть.

Он снова открывает шкаф и, вынув галстук, завязывает узел перед зеркалом в ванной. Я жду продолжения диалога.

– Пообещай, что не будешь садиться за руль, – кричит он из ванной. – И выходить из дома. И вообще, что будешь все время лежать в постели.