Наверное, нужно было рассказать Робу за ужином, однако, честно говоря, я немного опасалась его реакции. Я вспоминаю, с какой радостью меня встретила Роуз, когда я сегодня заехала в центр. А Ник, ее начальник, отвел меня в сторону, положил руку на плечо и поблагодарил за то, что я жертвую свое время: «В наши дни такое нечасто встретишь».

– Я буду работать волонтером в центре соцпомощи, – с замиранием сердца признаюсь я.

Роб не отвечает, видимо сосредоточившись на преодолении последнего участка пути. В такой ливень ехать в гору по проселочной дороге – непростая задача.

– Это в городе, недалеко от Сашиной работы. – Я стараюсь заполнить повисшую паузу. – Одно время они с коллегами тоже там помогали.

– Саша была волонтером? – спрашивает Роб, продолжая напряженно следить за дорогой, которую почти не видно за стеной дождя.

– Уже давно и всего один раз. Я не о ней, а о себе.

Наконец фары выхватывают из темноты белый камень, обозначающий нашу подъездную аллею. Пока Роб запирает машину, я бегу к дому, зажав в руке ключи. Даже за короткую перебежку мы оба успеваем промокнуть до нитки.

– Ну и ливень! – Я вешаю куртку на спинку стула. – Ужас просто! – Включив кофемашину, пытаюсь пригладить волосы, которые едва не унесло ветром. – Кофе?

Роб вытирает волосы полотенцем.

– С удовольствием. А потом расскажешь, что ты такое затеяла. – Убирая полотенце, он подмигивает. – Да я тебя дразню! Давай рассказывай, я весь внимание!

За двадцать три года брака привыкаешь предсказывать реакцию партнера. Иногда это хорошо, иногда не очень. Каждый из нас знает, как задобрить другого и как разозлить. Мы оба умеем говорить начистоту, и эта прямота бывает как полезной, так и деструктивной. В острые моменты я не умею мобилизоваться и дать отпор. Я как еж, сворачиваюсь в клубок и отползаю, а Роб играет роль хищника, который трогает меня лапой, вынуждая развернуться.

Он вытягивает длинные ноги под столом. Кофе давно выпит, беседа в самом разгаре. Роб засыпает меня вопросами. Я пытаюсь отвечать сдержанно, но от его скептического тона постепенно закипаю. Его предубеждение против людей, которым я намерена помогать, до крайности неприятно. По его словам, меня могут обокрасть или избить. И зачем мне тратить время на лодырей, которые даже не хотят найти работу, а только вымогают деньги на наркотики?.. Я молчу, хотя еще недавно отчасти разделила бы его опасения. Потом я познакомилась с Роуз и Ником, ощутила их душевную щедрость и поняла их благородную цель – давать надежду людям, к которым фортуна повернулась спиной. Как сказала Роуз, не всегда это их вина, и я склонна с ней согласиться.

– Мы обеспечены и благополучны, – говорю я. – Почему бы не помочь другим? От беды не застрахуешься, на месте несчастных вполне могли оказаться мы или дети. Нужно выслушать их и поддержать.

И я снова хочу быть нужной!.. Последнюю фразу я не произношу – Роб наверняка ответит, что я нужна ему, разве этого мало?

– Ты говоришь, как… – Он осекается на полуслове.

– Как кто? – устало переспрашиваю я.

– Как психотерапевт.

Роб – истинный прагматик и презирает разговорную психотерапию, считая ее «пустой болтовней». Его девиз – «словами делу не поможешь». Я потратила годы на то, чтобы он хотя бы частично воспринял мысль, что не всякая проблема требует решения: иногда достаточно выслушать и понять.

– Ты прекрасно знаешь, что я не психотерапевт. Волонтером можно работать без образования, главное быть дружелюбным и уравновешенным. – Похоже, выпитое за ужином «просекко» развязало мне язык. – Роуз, их сотрудница… – Почему-то я избегаю упоминать Ника. – Роуз говорит, что посетителям центра есть что рассказать, но некому.

– Кажется, я понял. Ты хочешь быть полезной. Только способ выбрала неудачный.

– Почему же? – Я отодвигаю стул от стола. – Ты сам говорил, что после отъезда детей мне требуется занятие.

В ответ Роб занимает оборонительную позицию. Нет, он вовсе не против благотворительности, однако мое участие «на передовой» считает небезопасным. Я как можно сдержаннее объясняю, что буду работать не одна, а в составе группы волонтеров, и не буду делать ничего непосильного. Пока что я выразила желание работать всего два часа в неделю. Если он беспокоится, что я вовремя не подам чай…

– Не говори глупостей! Я вовсе не это имел в виду. – Сцепив пальцы, Роб делает глубокий вдох и поднимает глаза к потолку. – Почему ты постоянно выставляешь меня таким?.. А что ты будешь делать в эти два часа? Расскажи, пожалуйста! Мне правда интересно.

– Я буду в группе поиска работы. Объяснять, как составить резюме, как подать заявление на работу, как пользоваться компьютером… – Я умолкаю, не зная, что еще добавить. Когда Роуз предложила мне этим заняться, я сразу поверила, что справлюсь.

К моему удивлению, нахмуренный лоб мужа разглаживается, на губах играет усталая улыбка.

– Прости, я был к тебе несправедлив. – Обойдя стол, Роб целует меня в макушку, затем берет пустые кофейные чашки в одну руку. – Я сам бы туда не пошел, но ты гораздо лучше меня.

– Правда?

– Джо, ты не должна спрашивать у меня разрешения. – Он помогает мне подняться со стула и, притянув к себе свободной рукой, целует в губы. Затем ставит чашки на стол и увлекает меня к лестнице. – Эй! Я еще никогда не занимался сексом с пятидесятипятилетней.

Не успев толком перенастроиться на новую волну, я все же улыбаюсь, и мы снова погружаемся в запланированную атмосферу праздника. В любви и верности Роба у меня никогда не было повода усомниться.

Четыре дня после падения

В первый момент я подумала, что письмо Роуз попало ко мне по ошибке. Отправив Робу дежурную эсэмэску с отчетом, я внимательно перечитала его от первого до последнего слова, и меня охватила смутная тревога.

Может, мы недавно подружились, а Роуз склонна к экзальтации, и я пыталась вежливо от нее отделаться? Например, мы договаривались вместе пообедать, а я не пришла? Нет, в глубине души я чувствую, что не все так просто, и мой якобы беспристрастный анализ ситуации – не более чем попытка замаскировать честный ответ. Я внимательно пролистала почтовый ящик; других писем от нее не было. И все же, не исключено, что от нее можно узнать что-нибудь полезное. Изливать душу за кофе или коктейлем мне не свойственно, однако какие-то подробности семейной жизни могли просочиться случайно. Взвесив все «за» и «против», я решила ответить на письмо. В общем-то, я с самого начала знала ответ.