— Скончался светлейший князь. Но не сразу. Инцидент,как я уже сказал, вконец скрутил его, да так, что кровь в нем закипела Иапоплексия его схватила и, стало быть, паралич. Лежал он без мала полгода чтотвой пень. Но поправился. Даже ходить начал было. Только глазами беспрерывноморгал, вот так.

Рыцарь повернулся в седле, прищурился и скривился будтообезьяна.

— Хоть князь сам был известный трахтельман ипопрыгунчик, так от этих подмигиваний еще больший из него сделался в амурах pericolosus,[12]ибо каждой бабе чудилось, будто это он из аффекта именно ей подмигивает и ейлюбовные знаки подает. Ну, бабы, известное дело, на такие почитания шибкопадки. Их ничуть не смущает, что всем им клеймо похотливых и распутныхприпечатывают. Что нет, то нет. А князь, как я сказал, моргал много, почтинепрерывно, так что все per saldo одно на одно выходило. В итоге-то меру вразнузданности он перебрал и в одну из ночей хватил его второй удар. И дух изнего вышел. Прямо в алькове.

— На бабе? — загоготала Ангулема.

— По правде… — Рыцарь, до того смертельносерьезный, усмехнулся в усы. — По правде-то, под бабой. Однако не вподробностях суть.

— Конечно ж, нет, — серьезно поддержалКагыр. — Особого траура, мыслю, по князю Раймунду не было, а? Пока слушал,мне подумалось…

— Что неверная жена вам милее, чеммуж-рогоносец, — по своему обычаю влез в разговор вампир. — Неужто потой причине, что сейчас она здесь властвует?

— И по этой тоже, — разоружающим тономответствовал Рейнарт де Буа-Фресне. — Но не только. Раймунд, да будет емуземля пухом, таким был бездельником, вертопрахом, паршивцем и, культурновыражаясь, сукиным сыном, что самого дьявола через полгода довел бы до язвыжелудка! А правил в Туссенте семь лет. Зато княгиню Анарьетту народ обожал иобожает.

— Значит, можно рассчитывать на то, — жесткосказал Геральт, — что после князя Раймунда осталось не так уж многонеутешных друзей, которые ради того, чтобы отметить круглую дату кончиныпокойного, готовы устроить Лютику засаду со стилетами?

— Можете рассчитывать. — Рыцарь глянул на него, авзгляд у него был острый и вполне понимающий. — И, чес-слово, расчеты васне подведут. Я же говорил: поэт мил госпоже Анарьетте, а за госпожу Анарьеттутут любой позволит себя на куски разделать.

Возвернулся рыцарь бравый

Да с войны, войны-забавы!

Ну а милка не ждала.

От другого родила!

Ой-ля-ля, ой-ля-ля,

Вот и мри за короля!

Из придорожных кустов с карканьем срывались перепуганныерыцарской балладой вороны.

Вскоре из леса они выехали в долину между возвышенностями,на вершинах которых белели башни небольших замков, яркие на фойе синего,расцвеченного фиолетовыми полосами неба. Склоны, насколько хватал глаз,покрывали стройные, словно солдатские шеренги, ряды ровненько подстриженныхкустов. Земля там была устлана красными и золотыми листьями.

— Что это? — спросила Ангулема. — Виноград?

— Виноградная лоза, молодая, а как же, —подтвердил Рейнарт де Буа-Фресне. — Знаменитые долины Сансретуры.Первейшие вина мира давят из созревающих здесь гроздей.

— Факт, — согласился Регис, который, как всегда,знал все обо всем. — Дело в вулканической почве и здешнем микроклимате,обеспечивающем из года в год прямо-таки идеальное сочетание солнечных идождливых дней. Если к этому добавить традиции, знание и заботливостьвиноградарей, то мы получим результат в виде продукта высочайшего класса имарки.

— Хорошо вы это выразили, — улыбнулсярыцарь. — Марка — это вещь! О, взгляните хотя бы сюда, вот на этот склонпод замком. У нас замки дают названия виноградникам и подвалам, которыерасположены глубоко под землей. Вот этот называется Кастель Равелло, с еговиноградников получают такие вина, как Эрвелюк, Фьорано, Помино и знаменитоеЭст-Эст. Должно быть, слышали. За бочонок Эст-Эста платят столько, сколько задесяток бочонков Цидариского или из нильфгаардских винных погребов под Альбой.А там, гляньте, докуда хватает глаз — другие, небольшие замки и другиевиноградники, да и названия тоже, думаю, вам знакомы. Ферментино, Торичелья,Кастельдачья, Туфо, Санкерре, Нурагус, Короната и, наконец, Корво Бьянко, по-эльфьемуGwyn Cerbin. Полагаю, вам не знакомы эти названия?

— Знакомы, фууу… — поморщилась Ангулема. —Особенно после проверки, не налил ли часом шельма кабатчик какое-нибудь на нихзаместо нормального яблочного, потому как тогда, бывало, приходилось утром коняв конюшне оставлять, чтобы за эту Кастелью или Эсту-Эсту расплатиться. Тьфу,черт, не пойму я, небось для больших господ пойло, то, марковое. А мы людипростые, можем и тем, что подешевле, не хуже надраться. И скажу я вам, ибо насобственном опыте испытала: блюется оно одинаково, что после Эста-Эста, чтопосле какой другой рыгаловки, к примеру, яблочной.

* * *

— Начхав на октябрьские шуточки Ангулемы, —Рейнарт раскинулся за столом, расслабил пояс, — сегодня, ведьмак, напьемсякакой-нибудь лучшей марки и какого-нибудь лучшего года. Кошель выдержит. Мыподзаработали неплохо. Можно и гульнуть.

— Ясное дело. — Ведьмак кликнултрактирщика. — В конце концов, как говорит Лютик, быть может, существуют идругие методы заработать, но я их не знаю. Поэтому поедим то, чем так славнонесет из кухни. Кстати, сегодня в «Фазанщине» что-то тесновато, хоть час ужедовольно поздний.

— Сочельник Йуле, — пояснил трактирщик, услышавего слова. — Празднует народишко. Радуется. Ворожит. Традиция требует, атрадиция у нас…

— Знаю, — оборвал ведьмак. — А что сегоднятребует традиция на кухне?

— Холодный язык с хреном. Бульон из каплуна сфрикадельками из мозжечка. Зразы-завертушки говяжьи и к этому клецки икапустка.

— Тащи мигом, добрый человек. И к этому… Ну, что кэтому, Рейнарт?

— Ежели говядина, — сказал после минутногораздумья рыцарь, — то красное «Коте-де-Блессюр» того года, когда откинулалапти старая княгиня Кароберта.

— Прекрасный выбор, — кивнул трактирщик. — Квашим услугам, господа.

Венок из омелы, наугад брошенный за спину девушкой из-засоседнего стола, упал почти на колени Геральту. Компания зашлась смехом.Девушка призывно зарумянилась.