Что принято понимать под долгом, помимо материального обязательства возместить одолженное? Долг — это идея общественного блага, которое держит в рамках всевозможные социальные связи. Это государственная служба, армия, производственная дисциплина. Долг — это добровольное моральное обязательство перед другими людьми, потребность человека в поступках более высоких, чем действия, направленные на удовлетворение чисто личных потребностей. Даже любовь предполагает определенное долженствование, беспокойство, заботу о ближнем, поддержку материальную или душевную.

Но при этом долг может и должен вознаграждаться. То чувство облегчения и даже наслаждения, которое приносит выполненный долг, ни с чем невозможно сравнить. Это как реализация глубинных мотиваций личности, как присутствие нравственного «закона внутри нас».

Если же при выполнении обязательств не появляется чувство удовлетворения или радости, это значит, что с нашим долженствованием не все в порядке. Может, мы ничего и не были должны, а это была одна лишь иллюзия долга. Чувство долга может появиться от незнания, неверного решения, обмана. В случае возникновения подобных сомнений такое иллюзорное представление о необходимости выполнения тех или иных обязательств нужно пересмотреть и отменить. Ложное представление о долге может разрушить личность и судьбу. Вот как расставание с ложным, внушенным чувством долга в контексте Первой мировой войны описывает Эрнест Хемингуэй в романе «Прощай, оружие!»:

«Гнев смыла река вместе с чувством долга. Впрочем, это чувство прошло еще тогда, когда рука карабинера ухватила меня за ворот. Мне хотелось снять с себя мундир, хоть я и не придавал особого значения внешней стороне дела. Я сорвал звездочки, но это было просто ради удобства. Это не было вопросом чести. Я ни к кому не питал злобы. Просто я с этим покончил. Я желал им всяческой удачи. Среди них были и добрые, и храбрые, и выдержанные, и разумные, и они заслуживали удачи. Но меня больше это не касалось, и я хотел есть и перестать думать. Я должен перестать.

У меня была газета, но я не читал ее, потому что не хотел читать о войне. Я решил забыть про войну. Я заключил сепаратный мир. Я чувствовал себя отчаянно одиноким…

Война была где-то очень далеко. Может быть, никакой войны и не было. Здесь не было войны. Я вдруг понял, что она для меня кончилась. Но у меня не было чувства, что она действительно кончилась. У меня было такое чувство, как у школьника, который сбежал с уроков и думает о том, что сейчас происходит в школе»[952].

Долг — это внутреннее, добровольное, самое личное побуждение человека, которое не должно быть навязано силой или извне. Именно это имел в виду Иммануил Кант, формулируя свою концепцию категорического императива как верховного морального закона. «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, — писал знаменитый немецкий философ, — чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне»[953]. По мнению Канта, для человека моральный закон есть императив, который повелевает категорически, поскольку человек имеет потребности и подвержен воздействию чувственных побуждений, а значит, способен к максимам, противоречащим моральному закону. Императив означает отношение человеческой воли к этому закону как обязательность, т. е. внутреннее разумное принуждение к нравственным поступкам. В этом и заключается понятие долга: «Долг есть необходимость действия из уважения к нравственному закону»[954]. Таким образом, по мысли философа, нравственный закон, не зависящий от посторонних причин, единственно делает человека по-настоящему свободным[955].

Знаменитый австрийский психиатр, философ и основатель психоанализа Зигмунд Фрейд связывал понятие долга с наличием в психике человека уровня «Сверх-Я» («Супер-Эго»). Оно представляет собой нашего внутреннего отца, который критично рассматривает все наши поступки и давит нормами морали и чувством вины[956]. Таким образом, личность воспринимает долг как внешнее насилие, которое может стать внутренним, но его репрессивная сущность от этого не меняется.

В ходе социализации человек учится получать удовольствие от выполнения долга, но для этого ему, по мнению Фрейда, необходимо сублимировать свои природные потребности, то есть перенаправить энергию либидо на социально значимые цели. В этом случае человек избегает невроза и получает пусть не животное, а специфически человеческое, но реальное удовлетворение. Это может быть эстетическое переживание в ходе художественного творчества (написания книги, создания картины), интеллектуальное наслаждение от сделанного научного открытия или радость от победы в спортивном соревновании. Другими словами, человеку нужна реальная награда за выполнение долга, а не просто подчинение репрессивной социальной власти как выполнение абстрактного «надо».

Похожую точку зрения развивает американский экономист Мансур Олсон, излагая логику организации коллективных действий[957]. Пока каждый отдельный член коллектива не увидит своей индивидуальной выгоды в общем деле, он будет скорее следовать индивидуальной, а не коллективной программе действий. Никакого абстрактного долга перед коллективом не существует — этот долг должен приобретать вполне материальную выгоду. Только тогда он становится значимым для индивида, а сам индивид не за страх, а за совесть будет идентифицировать себя с коллективом и стремиться к достижению общих целей, которые будут вполне конкретно в чем-то совпадать с его личными.

Критику абстрактной коллективности последовательно осуществляли представители австрийской школы политэкономии[958], которые подводили под свои экономические расчеты философскую основу, начиная с Леопольда фон Мизеса и заканчивая Фридрихом фон Хаеком, который системно критиковал социализм как абстрактный коллективизм[959].