Одной из функций речи является способность ее к внутреннему программированию нашего поведения, осуществляемому с помощью внутренней речи, которая всегда получает ту или иную эмоциональную окраску[941]. Прежде чем человек примет решение в ответ на поступившую информацию, происходит ее обработка в анализирующих системах головного мозга. На основании полученной эмоции формируется соответственная программа поведения. Но наше активное отрицание чего-либо может послать противоположный по смыслу сигнал. Тревожность, которая сопровождает нежеланную ситуацию, способствует все большему программированию мозга на ее реализацию. Чем сильнее и яростней мы отрицаем что-либо, тем больше шансов, что все произойдет именно так. Мозг моделирует негативную ситуацию так, как будто она уже произошла и сохраняет готовую программу в памяти.

В знаменитой повести Леонида Соловьева о Ходже Насреддине, написанной на основе фольклорных рассказов среднеазиатских народов, упоминается история о невыполнимом задании, которое ставит Ходжа: ночь не спать, но при этом до утра не думать об отвратительной обезьяне с красным задом. Естественно, перед кем бы ни стояло это задание — эмиром бухарским, ростовщиком или другим персонажем, — никто не может его выполнить[942]. Частица «не» совершенно не препятствует тому, чтобы человек думал о том, что запрещают, наоборот, она только провоцирует постоянно возвращаться к размышлениям о причинах запрета и об объекте, который под него попал.

Вспомним ветхозаветный сюжет. Господь запрещает Адаму и Еве вкушать плоды только одного дерева во всем Эдемском саду, но именно запретный плод манил больше всех остальных, и в итоге Ева и сама не устояла, и Адаму предложила отведать плоды с Дерева познания добра и зла (Быт. 2:16–17, 3:1–6).

Оба примера указывают на одну и ту же закономерность: отрицание программирует повышенный интерес к предмету отрицания. Знаменитый немецкий философ конца XVII — начала XIX века Иоганн Готлиб Фихте утверждал, что в основе функционирования нашего сознания лежит диалектика перехода от тезиса к антитезису, а затем к синтезу, т. е. к возвращению к тезису, но уже через преодоление отрицания. Прежде всего, у него шла речь об утверждении Я через не-Я и овладением этим не-Я как чем-то своим. Таким образом, Фихте определил закономерность освоения человеком мира благодаря процедуре отрицания — таким образом наше сознание осуществляет экспансию во внешний мир[943]. Позже, в середине ХХ века, немецкий антрополог Гельмут Плесснер проанализировал эту закономерность как отличительную черту человека, которую он назвал эксцентричностью — вынесением своей сущности вовне того, чем мы уже обладаем, и стремлением стать тем, чем мы еще не есть[944].

Однако нередки ситуации, когда мы действительно хотим избежать каких-то действий. Тогда лучше следовать стратегии суфизма (мистического движения в исламе), которая выражена в простой формуле: «Для того чтобы любить Бога, нет нужды ненавидеть дьявола». Эту мысль приписывают одной из наиболее уважаемых женщин-суфий Рабии-эль-Адавийе: «Однажды Рабию спросили: „Ненавидишь ли ты дьявола?“ — „Нет“, — ответила она. „Почему же?“ — спросили ее тогда. Она сказала: „Потому что любовь моя к Богу не оставляет мне время ненавидеть дьявола“»[945].

Неверие во всемогущество Аллаха — грех в исламе, за которым следует наказание (Коран 4:153). То, что кажется невозможным человеку, оказывается возможным для Всемогущего Творца: «Поистине, Аллах мощен над всякой вещью!» (Коран 8:41). Человек, считающий что-то невозможным, не верит во всемогущество Всевышнего, он подобен другим слепцам. В Коране говорится: «И ты не выведешь на прямой путь слепых от их заблуждения. Ты заставишь слышать только тех, кто верует в Наши знамения, а они — предавшиеся» (Коран 27:81).

Чтобы поверить в исполнение невозможного и невероятного, надо всего лишь выйти за пределы собственных представлений, и тогда то, что еще вчера казалось невозможным, вдруг окажется окружающей реальностью. Но чтобы это случилось, важно довериться Аллаху, чтобы Он расширил человеческое сознание до нового понимание вещей. Сказав «да» и открываясь новым возможностям, человек получает новый опыт и подготавливает себя к решению новых задач.

Суть культуры во многом отражена в языке. Его структура закладывает определенную логику мышления, делая абсолютно непохожим восприятие одного и того же факта носителями разных языков. В иврите то, что переводится у нас как «не» и «нет», имеет массу оттенков, снимая скрытую программную возможность с частицы «не» и подчас отрицая не конкретное действие «не хочу курить», а субъект или объект действия — само курение или нас, как причастных к этом процессу[946].

Основная отрицательная частица — «ло» — может быть употреблена как отрицание фразы вообще. Несколько более сложно употребление частицы «эйн» или в ее полной форме «айин», которая встречается очень редко, как правило, в литературной речи, подчеркивая, акцентируя отрицание. Употребление частицы «эйн» характерно для литературного языка. Это отрицание имени существительного или прилагательного, а также отрицание настоящего времени глагола. Частица «эйн» с древнейших времен служила для отрицания имени. И есть еще частица «аль», очень употребительная и практически незаменимая в самой обычной бытовой речи. Это не просто отрицательная частица, это — запретительная частица. Частица, которая говорит «нельзя», «не следует». Именно эта частица используется в Заповедях Моисея, придавая им не отрицательный характер, а запретительный, то есть утверждая «неубийство», «неворовство», «непрелюбодеяние»[947].