имеет форму столкновения с правом другого; что поясняется.

XII. Доказательство дозволенности лжи по отношению к детям и безумным.

XIII. Или когда вводится в заблуждение тот, к кому речь не обращена или кого дозволено обманывать, не прибегая к словам.

XIV. Или когда речь обращена к тому, кто согласен подвергнуться обману таким образом.

XV. Или когда говорящий пользуется правом верховенства над своим подданным.

XVI. Если ввиду сложившихся обстоятельств иначе невозможно сохранить жизнь невиновного или тому подобное.

XVII. Какие авторы полагают, что по отношению к врагам заведомая ложь дозволена.

XVIII. Это не распространяется на обещания, даваемые на словах.

XIX. И на произнесение клятвы.

XX. Великодушно, однако же, и более свойственно христианской простоте воздерживаться даже от обманов врага; что поясняется подходящими примерами.

XXI. Нам не следует вызывать кого-либо на нечто такое, что нам дозволено, ему же не дозволено.

XXII. Тем не менее, дозволено пользоваться добровольно предложенными услугами.

I. Порядок последующего изложения

Мы ознакомились с тем, кто ведет войну и по каким именно причинам дозволено вести войну. Далее следует изложить вопрос о том, какие действия и до каких пределов возможны и к каким приемам дозволено прибегать на войне; а также о том, что соблюдается здесь само собой, а что – в силу предшествующего обещания. Само по себе – это, во-первых, по природе, во-вторых, в силу права народов. Посмотрим же, что именно дозволено по природе.

II. Правило первое: на войне дозволено то, что необходимо для достижения поставленной цели; пояснения

1. Во-первых, как мы неоднократно уже говорили выше, то, что ведет к цели в области нравственности, получает свою внутреннюю ценность отчасти от самой цели (Витториа, «О праве войны», № 15). Поэтому на необходимое для осуществления права, не в силу физической потребности, а в силу нравственной потребности, конечно, мы имеем право. Я разумею здесь так называемое право в строгом смысле, означающее способность действовать исключительно по отношению к обществу. В связи с этим, если я иначе не в состоянии сохранить жизнь, то мне дозволено отвращать применением любой силы посягательство на нее, даже если оно и свободно от вины, как мы заметили уже в другом месте; ибо право это возникает собственно не из преступления другого лица, но из права, предоставленного мне природой ради меня самого.

2. Мало того, я могу посягать даже на чужое достояние, если иначе мне угрожает несомненная опасность, независимо от чужой вины (Витториа, «О праве войны», № 18, 39, 55). Я не могу стать собственником соответствующего имущества, поскольку это не имеет отношения к делу, но я могу им воспользоваться, пока моя безопасность не будет в достаточной мере обеспечена; что тоже нами исследовано в другом месте (кн. II, гл. II, параграф X). Так, я по природе имею право отнять свою вещь, которую удерживает другой; если же это затруднительно, то можно взять что-нибудь иное, равное по ценности, как бы во исполнение причитающегося долга. В подобных условиях также возникает собственность, ибо иным способом невозможно восстановить нарушенное равноправие (Сильвестр, на слово «война», ч. I, № 10, абз. I).

3. Если справедливо наказание, то справедливо и любое принуждение, без которого невозможно прибегнуть к наказанию; и все, что входит составной частью в наказание, как разрушение вещей на пожаре или иное, поскольку это, разумеется, находится в пределах права и соразмерно с неправомерным деянием.

III. Второе: следует соблюдать право, вытекающее не только из самого источника войны, но также из условий, постоянно возникающих в течение войны

Во-вторых, следует иметь в виду, что наше право должно определяться, исходя не только из источника самой войны, но также из производных причин, точно так же как после подтверждения искового требования на суде нередко у стороны возникает новое право. Так, если кто-нибудь действует заодно с напавшим на меня, будь то союзники или подданные, то тем самым мое право самозащиты распространяется и против них. А те, кто вступает в несправедливую войну, в особенности же когда они сами могут и должны знать, что война несправедлива, одновременно принимают на себя обязанность к возмещению расходов и убытков, потому что по их вине причиняется ущерб.

Вступающие в войну без достаточного основания тоже заслуживают наказания в силу несправедливости, присущей их образу действий. Платон оправдывает войну, «пока виновные не будут, наконец, вынуждены подвергнуться наказанию и дать невинным удовлетворение за причиненное им зло».

IV. Третье: некоторые последствия деяний не составляют правонарушений, хотя как преднамеренные они являются недозволенными; против них принимаются меры предосторожности

1. В-третьих, нужно учитывать, что к праву на действия привходят многие косвенные последствия, помимо намерения действующего, которые сами по себе не составляют его права. Относительно того, как это возможно при самозащите, мы дали объяснение в другом месте. Так, при отыскании нам, если невозможно ограничиться получением равного по стоимости, то мы имеем право захватить больше, чем положено, однако же с обязательством возместить стоимость излишка (Витториа, «О праве войны», № 37).

Корабль, наполненный морскими разбойниками, или дом, занятый разбойниками, можно подвергнуть действию метательных орудий, хотя бы на таком корабле или в таком доме находилось несколько детей, женщин или других ни в чем не повинных людей, которые подвергаются опасности. «Не виновно в чужой смерти лицо, – по словам Августина, – если оно обнесет стенами свое владение и если кто-нибудь погибнет вследствие их ветхости» (Посл. 154, «К Публиколе»).

2. Но подобно тому, как не всегда и не во всех отношениях дозволено то, что соответствует праву в строгом смысле, – о чем мы не раз упоминали выше, – так нередко и любовь к ближнему не позволяет нам воспользоваться всей полнотой права. Поэтому нужно избегать и того, что происходит неожиданно, и того, наступление чего можно предвидеть, если благо, к которому направлено наше действие, незначительно превышает зло, которого должно опасаться, или если при равенстве блага и зла надежда на достижение блага не намного превышает опасение зла. При этом выбор предоставляется благоразумию, но с тем, чтобы в случае сомнения он всегда склонялся в ту сторону, которая выгоднее другому, чем себе; что более безопасно. «Оставьте расти волчиц, – сказал верховный учитель, – чтобы, вознамерившись вырвать их, не вырвать вместе с ними и пшеницы» (Евангелие от Матфея, XIII, 29; Фома Аквинский, II, II, вопр. 64, ст. 2).

«Истребить многих людей без разбора, – пишет Сенека, – под силу пожару и землетрясению» («О милосердии», кн. II, в конце). История свидетельствует нам, сколь тяжким покаянием, по внушению Амвросия, искупил неумеренность отмщения император Феодосии.

3. Если же Богиногда творит нечто такое, то это не может послужить нам примером, так как Богу