служить фиванский легион, о котором мы говорили выше. Можно указать также на случай с солдатами Юлиана, о которых так говорит Амвросий: «Император Юлиан, хотя и был отступником, имел, однако же, под своим начальством христианских воинов. Когда он им приказывал выстраиваться в боевом порядке на защиту государства, они ему повиновались, но когда он приказывал им обратить оружие против христиан[1148], то они славословили Господа Небес». Также мы читаем, что военные палачи, обратившиеся ко Христу, предпочитали скорее умереть, чем налагать руку на христиан согласно постановлениям и судебным решениям.

То же самое последует, если кто-нибудь придет к убеждению в несправедливости повелений правительства (Витториа, «О праве войны», 23). Ибо такому лицу подобного рода акты будут казаться недозволенными, пока оно не сумеет отделаться от этого мнения, что ясно из предшествующего изложения.

IV. Что если у них возникает сомнение?

1. Если же у того, кто находится под чужой властью, возникнет сомнение, дозволено ли что-либо или нет, то нужно ли ему воздерживаться или повиноваться приказаниям? Большинство полагает, что следует повиноваться; этому не препятствует прославленное изречение: «В сомнительном случае воздержись», потому что кто сомневается в чем-либо теоретически, тот может не сомневаться в суждении практическом, ибо можно полагать, что в случае сомнения следует повиноваться высшему. И, конечно, нельзя отрицать того, что такое различение двоякого рода суждений вполне уместно во многих действиях. Внутригосударственное право, не только римское, но и право других народов, в подобных обстоятельствах не просто допускает возможность безнаказанности повинующихся[1149], но отрицает даже возможность возбуждать против них гражданский иск (L. Damnum de R. I. L. Liber homo. D. ad L. Aqull. L. N00 videtur. Qut luss. de R., I; Павел, «Заключения», кн. V, разд. 22, I; «Законы лангобардов», разд. 96, de termino effosso; «Закон вестготов», кн. II, разд. II, 2; кн. VIII, разд. I, гл. I; кн. VIL разд. IV, гл. II). Они говорят, что ущерб причиняет тот, кто повелевает причинить таковой; тот же, кто должен повиноваться, ни в чем не виновен. Необходимость подчиняться власти служит извинением; приводятся и другие подобные аргументы.

2. Сам Аристотель в книге пятой «Этики Никомаха» причисляет к тем, кто совершает беззаконное деяние, не совершая правонарушения, раба, повинующегося господину; а поступающим несправедливо он называет того, от кого исходит источник деяния, очевидно, потому что слуга не располагает свободой решения, как показывает пословица:

Подневольный слуга добродетелен наполовину;

сходная с ней:

Ведь у того половина ума отъемлется богом,

Кому образ жизни слуги в удел предназначен;

а также изречение, приводимое Филоном:

Рабская доля твоя, ты ума не причастен[1150].

По словам Тацита, «боги даровали государю верховное суждение о делах, подданному же осталась честь повиновения». Он же рассказывает о том, как сын Пизона был Тиберием очищен от преступления гражданской войны, «поскольку приказания отца не могли запятнать сына» («Летопись», III). Сенека говорит[1151]: «Раб – не цензор повелений господской власти, а их исполнитель».

3. И, в частности, в этом вопросе относительно военной службы так же мыслил Августин. Он высказывался таким образом: «Стало быть, муж справедливый, когда даже он служит под начальством царя святотатственного, может сражаться правильно по его повелениям, если, соблюдая порядок гражданского мира, он уверен, что отдаваемые ему повеления не противоречат божественным заповедям; если он и не вполне уверен в этом, то делает царя виновным за несправедливость повеления, оправданием же воину является порядок службы» («Против Фавста», кн. XXII, гл. 74). И в другом месте: «Когда воин, повинуясь власти, которой он законно подчинен, убьет воина, он ни по какому закону своего государства не ответственен в человекоубийстве[1152]; ибо если бы он не совершил поступка, то был бы виновен в ослушании и пренебрежении к власти; если же он совершил бы это по собственному произволу или полномочию, то был бы виновен в пролитии человеческой крови. Итак, в одном случае он наказывается, если поступает не по приказу; а другом – за неисполнение повеления» («О граде Божием», кн. I, гл. 26). Отсюда общепринятое мнение, что войны, поскольку дело касается подданных, взаимно справедливы, то есть свободны от неправильности (Сильвестр, на слово «война», I, 9, закл. 4; Кастрензий, на L. VI. D. de lustit.; Сото, кн. V, вопр., I, ст. 7 и вопр. 3, ст. 3; Витториа, «О праве войны», 32; Коваррувиас, in с. peccat. p. II, 10). В этой связи можно привести следующее изречение:

Кто из обоих взялся за оружие

С большим правом – неведомо то.

4. Все же в этом вопросе встречаются затруднения. И Адриан, наш соотечественник, который был избран последним с севера от Альп римским первосвященником, защищает противное мнение[1153] («Разнообразные вопросы», II); и оно утверждается не на том основании, которое приводит он сам, но на том, которое более подходит, а именно – что тот, кто сомневается теоретически, должен произвести более осторожный выбор суждений практических. Более же осторожный выбор означает воздержаться от войны. Заслуживают одобрения ессеи за то, что, между прочим, они клялись «не вредить никому, даже если получат на то повеление». Им подражали пифагорейцы, которые, по свидетельству Ямвлиха, воздерживались от войны, по той причине, что «война внушает и повелевает совершать убийства».

5. Этому не препятствует то, что, с другой стороны, возникает опасность неповиновения. Ибо если сомнительны обе возможности, то меньшее из двух зол свободно от греха (ибо если война несправедлива, то в уклонении от нее нет никакого неповиновения).

Неповиновение в такого рода вещах по своей природе есть меньшее зло, нежели человекоубийство, в особенности же убийство многих неповинных (Бальд, «Заключения», II, 385; Сото, De ratlone detegendi secretum, membr. 3, q. 2, In resp. ad I)». Древние сообщают, что, когда Меркурий был обвинен в убийстве Арго, он защищался ссылкой на приказ Юпитера, но тем не менее боги не осмелились его оправдать. Не оправдывает и Марциал Потина, приближенного Птоломея, говоря:

Дело, однако, Антония хуже, чем дело Потина;

Этот свершил по приказу, а тот – для себя.

Не много значит также и то, что приводят некоторые, а именно – будто если допустить неповиновение, то может погибнуть государство; потому что в большинстве случаев не годится сообщать народу основания принятых решений (Витториа, «О праве войны», 25). Хотя это правильно по отношению к побудительным причинам войны, но неправильно в отношении решений правосудия, которым следует быть ясными и очевидными, стало быть, такими, чтобы их можно и должно было открыто объявлять.

6. То, что сказано – возможно, слишком