Элина задумалась.

– Люблю на рыбалку ходить и наблюдать за птицами.

Йоусия неодобрительно хмыкнул.

– Мы же не собираемся составлять список твоих увлечений.

– Ну… – произнесла Элина и, смутившись, уставилась на свои коленки.

– Прости, но это правда как-то очень скучно.

– Лучше так, чем со всеми собачиться.

Йоусия поднял брови.

– По-твоему, я этим занимаюсь?

– Я этого не сказала.

– Но имела это в виду.

Элина поскребла ногтем по краю стола.

– Я не хочу ни с кем ссориться. И вообще ничего такого…

– А я, значит, этого хочу. Ну, то есть ты так говоришь.

– Э-э… Мне надо подумать.

Йоусия откинулся на спинку стула.

– Хорошо.

Элина водила пальцем по столу.

– Ну… – сказала Элина.

Йоусия оживился и взял ручку. Застыл в ожидании.

– Пожалуй, я думаю, что мир нельзя победить.

– Как это?

Элина почесала голову.

– Помнишь, как ты достал мою шапку с рябины?

– Разумеется.

– Я знала, что тогда невозможно было победить. Ну, по их правилам. И я решила, что не буду по ним играть. Не их дело – решать за меня, что мне чувствовать.

Элина на мгновение задумалась.

– Я имею в виду, что не пустила их в свой внутренний мир. И вот еще. Пожалуй, можно сказать, что у меня все-таки есть самоуважение.

Йоусия записал.

– Ты что, последовательница Ганди?

– Не знаю. Я стараюсь ничего не замечать.

– Но ты же не можешь просто оставлять все как есть.

– Почему не могу?

– Все будет продолжаться так же.

– Ну…

– Ты настоящий стоик, – заключил Йоусия и что-то записал.

– Но тебе же нужна какая-то разрядка? – спросил он.

– В смысле?

– Разумеется, – сказал Йоусия и махнул рукой, сжимавшей ручку, – ты понимаешь, о чем я. Эмоции.

Элина снова пожала плечами. Она поняла, что действительно довольно часто спускала обиды с рук, и решила, что больше не будет этого делать.

– Ну… Мне нравится смотреть книжки про птиц. Йоусия закрыл лицо руками.

– Черт, ну ты и вправду ненормальная.

– Ну.

– Когда меня что-то бесит, я занимаюсь искусством.

– Да?

– Такие типа произведения. Но сначала поговорим обо всем остальном, – сказал он, вырвал пару страниц из своей тетрадки и протянул их Элине.

Пододвинул к ней авторучку, скрестил руки и стал ждать.

– О’кей, – Элина бросила взгляд на булочки, но Йоусия никак не отреагировал. – Так какое у тебя мировоззрение?

Йоусия ответил, что он индивидуалист-утилитарист. Сказал, что поддерживает свободу личности и, по его мнению, индивидуум может делать то, что ему хочется, но при этом на нем лежит моральная ответственность за то, что его окружает непосредственно, и в последнюю очередь – за весь мир. Человек должен стремиться сделать мир лучше как для себя, так и для других, и отвечает за это как на локальном, так и на глобальном уровне.

– Говори чуть помедленнее, – попросила Элина.

– О’кей, – согласился Йоусия.

И принялся рассуждать о категорическом императиве и антропоцентрической этике. Перейдя к биоцентрической этике, привел примеры расовой дискриминации в Соединенных Штатах и истребления народов в Африке и Азии. Затем переключился на вопросы об устойчивом развитии и свободных рынках, а также о том, какие ресурсы с ними связаны. Иногда Йоусия вставал и имитировал известные выступления знаменитостей, вплоть до мельчайших жестов. Приводил цитаты из книг. Элина не понимала и половины из того, что Йоусия рассказывал, но все время записывала и поражалась тому, как можно столько говорить, да еще и с такой убежденностью в своей правоте. Наконец Йоусия перешел к музыке, которую слушал, и фильмам, которые смотрел, и, перескакивая с одного на другое, связывал их со своей личной борьбой, которую вел по всем фронтам и на всех возможных уровнях. Подводя итоги, он сказал, что долго надо всем этим думал и пришел к выводу, что лучше всего сможет помочь обществу, став художником.

Элина положила ручку на стол. Листки были полностью исписаны.

– Ну вот. Вроде ничего не упустила.

– Хорошо. Может, посмотрим, что мне удалось сделать?

– В смысле, посмотрим на это твое искусство?

– Ага.

– Ну, можно.

Они прошли через двор к конюшне. Йоусия повернул голову и взглянул на реку. У него был решительный подбородок и выражение уверенности на лице.

Отворив дверь конюшни, он сообщил, что делает скульптуры. Они миновали стойла. Три темной масти лошади фырчали, провожая их взглядом. Йоусия с Элиной прошли в просторное помещение в самом конце, которое, по словам Йоусия, использовалось то под гараж, то под мастерскую.

В углу стоял белый мопед «Хонда-Манки», по бокам которого стальной проволокой были приделаны крылья гуся-гуменника. Казалось, машина вот-вот взлетит.

Они остановились у мопеда.

– Как тебе? – спросил Йоусия.

– Зачем ему крылья?

– А ты как думаешь?

Элина обошла мопед кругом.

– Ничего, если тебе не нравится, – сказал Йоусия. – Я уже смирился с тем, что меня не поймут при жизни.

– О’кей. Наверное, это хорошая позиция.

– Я пошутил.

– Ясно.

Йоусия почесал подбородок.

– Ну, то есть… В этом произведении я исследую тему свободы. Вот что оно значит?

– Ничего.

– Ну вот ты что думаешь? Скажи честно.

– Да ничего.

– Тут все слишком очевидно?

– Да нет.

– Слишком очевидно.

– Очень хорошая вещь.

– Я и не думал, что сразу стану мастером, – сказал Йоусия, и по его голосу было понятно, что именно на это он и рассчитывал.

Элина чихнула.

– У тебя в глазах слезы, – сказал Йоусия. – Ты в порядке?

– Да.

Элина вытерла глаза. И чихнула снова.

– Похоже, у тебя аллергия на лошадей.

Они вышли на улицу. Йоусия извинился, что сразу не спросил, не страдает ли она аллергией. Элина заверила: ничего страшного. Сказала, что ей вообще-то пора домой.

– Ты должна снова приехать.

Прежде чем Элина успела ответить, Йоусия добавил, что ему кажется, они еще не закончили.

– У нас остается время до сдачи задания. Может, встретимся в понедельник после школы?

– Давай.

– Понравились булочки? Возьмешь с собой?

После второй встречи Йоусия предложил показать друг другу самые важные места в их жизни.

– Потому что через разговоры можно прийти к взаимопониманию только до определенной степени, – сказал Йоусия. – Нужна конкретика, чтобы почувствовать другого человека.

Йоусия перевез Элину на лодке на другой берег реки. Там они поднялись на обрыв и пошли через свежевспаханные поля. Здесь было полно чибисов, которые, словно белые цветы, то тут то там выделялись на фоне темно-коричневой земли.

Парочка широко шагала по бороздам, и птицы внимательно следили за ней.

Ребята поднялись на холм, на вершине которого стоял недостроенный бревенчатый дом. Фундамент, стены и крыша были на месте, но через окна виднелись пустые, никак не отделанные комнаты. На двери висел большой амбарный замок. По словам Йоусия, хозяином был человек, приехавший с Юга. Он получил эту землю в наследство и начал строить дом много лет назад. Как-то после рабочего дня южанин отправился на кофе к хозяину соседнего надела, чтобы познакомиться с соседями. Там гость обратил внимание на череп тарарама, висевший на стене, и спросил, что это еще за чертовщина. Хозяин рассказал. Южанин изменился в лице. Тогда хозяин заверил гостя, что на самом деле перед ним просто доисторическое животное. Южанин весь вечер кивал головой и поглядывал на череп. С тех пор его никто не видел в этих краях.

Йоусия сообщил, что летом приходит в эту избу читать,