Несколько глотков не казались большой опасностью. Онисогревали меня теперь, а пронзительность волынок и пиликанье скрипок былиприятными после поворотов в скачке через Отражения, от которых немеет мозг.

Я прижался спиной к стене и задымил трубкой. Я наблюдал затанцующими.

Человечек все говорил, говорил. Все прочие игнорировалименя. Хорошо. Я слушал какую-то фантастическую байку о рыцарях, войнах исокровищах. Хотя я слушал ее меньше, чем вполуха, она убаюкивала меня, и дажевыудила несколько смешков.

Внутри, однако, мое скверное «Я» предупреждало меня: «ладно,Корвин, ты принял достаточно, время прощаться и уходить…»

Но мой стакан казалось по волшебству наполнился вновь, и япринял его и пригубил из него. Еще один, еще один. Это — о'кей.

— Нет, — сказало мое другое «Я», — онзачаровывает тебя. Разве ты этого не чувствуешь?

Я не чувствовал, что какой-то карлик сможет так перепитьменя, что я окажусь под столом. Но я был утомлен, а поел мало. Наверное, былобы осмотрительней…

Я почувствовал, что клюю носом. Я положил трубку на стол.Каждый раз, когда я моргал, требовалось, кажется, все больше времени, чтобывновь открыть глаза. Я теперь приятно согрелся, при всего лишь слабеньком миломпокалывании онемения в моих мускулах.

Я себя дважды поймал на том, что клюю носом. Я попыталсядумать о своем задании, о своей личной безопасности, о Звезде… Я что-топробормотал, все еще смутно бодрствуя за своими веками. Было бы так хорошо,просто оставаться в таком же состоянии еще полминуты…

Музыкальный голос человечка стал монотонным, упал догудения. В самом деле не имело значения, что он говорил.

Заржала Звезда.

Я резко выпрямился, широко раскрыв глаза и открывшаясяпередо мной сцена начисто вымела всякий сон у меня из головы.

Музыканты продолжали свое выступление, но теперь никто нетанцевал. Все пирующие тихо приближались ко мне. Каждый держал что-нибудь вруке кубок, дубину, меч… Тот, что в кожаном фартуке, размахивал своим секачом.Мой собеседник как раз притащил толстую палку оттуда, где она стояла у стены.Несколько из них замахивались мелкими кусками мебели. Из пещер, неподалеку отямы с костром, появлялись все новые и у них были камни и дубины. Всякие следывеселья исчезли, и их лица теперь либо ничего не выражали, скривившись вгримасах ненависти, либо очень мерзко улыбались. Гнев мой вернулся, но он небыл добела раскаленным, оставленный мной ранее. Глядя на эту орду перед собой,я не имел ни малейшего желания возиться с ней. Пришла поумерившая мои чувстваосмотрительность. У меня было задание. Мне не следует здесь рисковать своейголовой, если я смогу придумать другой способ управиться с делом. Но я былуверен, что разговорами мне не отделаться. Я глубоко вздохнул. Я увидел, чтоони готовы броситься на меня, я подумал вдруг о Бранде и Бенедикте в Тир-наНог-те. Бранд-то ведь даже не был полностью настроен на Камень. Я сновазачерпнул сил из этого огненного камушка, становясь подтянутым и готовымположить вокруг себя кучу трупов, если дело дойдет до этого. Но сперва япопробую добраться до их нервной системы…

Я не был уверен, как сумел сделать Бранд, поэтому я простопотянулся к Камню, как я поступал, когда менял погоду. Странное дело, музыкапо-прежнему играла, как будто эта акция маленьких людишек была всего лишькаким-то скверным продолжением их танца.

— Стоять смирно, — я произнес это вслух и вложил вэто всю свою волю, подымаясь на ноги. — Замрите. Превратитесь в статуи.Все вы.

Я ощутил тяжкую пульсацию в своей груди. Я почувствовал, каксилы выходят наружу, точь в точь как в тех других случаях, когда я применялКамень.

Мои миниатюрные нападающие застыли. Ближайшие стояли,остолбенев, но среди тех, кто в тылу, было еще движение. Затем волынкииспустили сумасшедший визг и скрипки замолкли. И все же я не знал, дотянулся лия до них, или они сами остановились, увидев, что я встал. Затем я почувствовал,как вытекающие из меня огромные волны силы, внедряют все собрание вуплотняющуюся матрицу. Я почувствовал, что все они попали в капкан этоговыражения моей воли и, протянув руку, отвязал Звезду.

Держа их с такой же полнейшей сосредоточенностью, как всечто я использовал, когда проходил через Отражения, я провел Звезду к дверям.Там я обернулся бросить последний взгляд на замершее собрание и толкнул Звездувперед себя по лестнице. Следя за ней, я прислушивался, но снизу не доносилосьникаких звуков возобновившейся деятельности.

Когда мы выбрались, рассвет уже осветил восток. Странно,когда я сел на коня, то услышал отдаленное пиликанье скрипок. Спустя несколькосекунд мотив подхватили волынки. Впечатление было такое, словно для них неимело значения, преуспеют ли они в своих замыслах против меня, или нет, гуляниюпредстояло продолжаться.

Когда я направился на юг, из дверей, которые я только чтопокинул, меня окликнула маленькая фигурка. Это был их предводитель, с которым япил. Я натянул поводья, чтобы лучше уловить слова.

— И куда вы путь держите? — крикнул он мне вслед.

— Почему бы и нет? К концам Земли! — гаркнул я вответ.

Он отколол джигу на своей разбитой двери.

— Счастливого пути тебе, Корвин! — крикнул он.

Я махнул ему рукой. Почему бы и нет, в самом деле? Иногдачертовски трудно отличить танцора от танца.

Я проскакал меньше тысячи метров к тому, что было когда-тоюгом, и все остановилось — земля, небо, горы. Я оказался лицом к лицу с листомбелого цвета. Я тогда подумал о незнакомце в пещерах и его словах. Ончувствовал, что эта гроза зачеркивает мир, что она соответствует чему-то изместной апокалиптической легенды. Наверное, она и соответствовала. Наверное,это была волна Хаоса, о которой говорил Бранд, двигающаяся в эту сторону,проходящая, уничтожающая, разрывающая. Но этот конец долины был не затронут.Почему должен остаться он? Затем я вспомнил свои действия.

Я использовал Камень, заключенную в нем мощь Лабиринта,чтобы прекратить грозу над этим районом. А если это было больше, чем обыкновеннаягроза? Если так, то как мне было продолжать свой путь?

Я посмотрел на восток, откуда светлел день. Но солнцестояло, вновь взойдя в небеса, даже, скорее, огромная ослепительная, ярконадраенная корона, с висящим, продетым сквозь ее сверкающим мечом. Я услышалоткуда-то птичье пение, с нотами почти словно смех. Я нагнулся вперед и закрыллицо руками. Безумие…

Нет! Я бывал прежде в ненормальных Отражениях. Чем дальшепутешествуешь, тем более странными они иногда становятся. До тех пор, пока не…Что это я подумал той ночью в Тир-на Ног-те?