Он на секунду запнулся, досадливо посмотрел на меня, а затемпродолжил:

— Я… этого никогда не проделывал раньше. Откуда я знаю?

— Хотел бы я знать, — произнес я, — не можешьли ты таким образом добиться своей собственной версии реальности? Не может лиона представлять собой отколовшуюся новую вселенную — Амбер и Отражения толькодля тебя? Может ли она отрицать нашу? Или будут какие-то взаимоотношения? Какты думаешь, допустив такую ситуацию?

Он пожал плечами.

— Я уже ответил на это. Этого раньше никогда непроделывали. Откуда мне знать?

— Но я думаю, что ты знаешь, или можешь сделать на этотсчет очень хорошую догадку. Я думаю, что именно это-то ты и планируешь. Именноэто ты и хочешь попробовать — потому что это все, что тебе теперь осталось. Явоспринимаю такие действия с твоей стороны, как указание, что отец преуспел ичто ты дошел до своей последней карты. Вот для этого тебе нужен я и нуженКамень. Ты не сможешь получить ни того, ни другого.

Он вздохнул.

— Я ожидал от тебя большего. Ты неправ, но оставим это.Выслушай. Чем потерять все, я предпочту поделить королевство с тобой.

— Пропади ты пропадом, Бранд, — вежливо ответилему я. — Ты лжешь!

— Да, ясно, когда это тяжелое испытание будет пройдено,я буду настроен. Ты дашь мне Камень, я начертаю новый Лабиринт, и мы снова удел. Ничего не разваливается, все держится, жизнь продолжается.

— А что насчет Хаоса?

— Новый Лабиринт будет неиспорченным. У них больше небудет дороги, дающей им доступ к Амберу.

— Раз отец умер, как будет управляться Амбер?

Он криво улыбнулся.

— Мне полагается кое-что получить за свои муки, не такли? Я буду в этом рисковать своей жизнью, а шансы не так уж и хороши.

Я улыбнулся ему в ответ.

— Учитывая куш, что помешает мне сыграть самому? —осведомился я.

— То же самое, что помешало преуспеть отцу — все силыХаоса. Они созываются своего рода космическим рефлексом, когда начинается такойакт. У меня было больше опыта с ними, чем у тебя. У тебя не будет ни единогошанса, а у меня может быть.

— А теперь давай допустим, что ты мне лжешь, Бранд. Илидавай будем добрыми и допустим, что ты видел сквозь всю эту сумятицу нечетко.Что, если отец преуспел? Что, если новый Лабиринт существует прямо сейчас? Чтопроизойдет, если ты сделаешь еще один, здесь, сейчас?

— Ты боишься, — заявил он. — Боишься меня. Яне виню тебя за нежелание доверять мне. Но ты совершаешь ошибку. Я сейчас нужентебе.

— Тем не менее, я свой выбор сделал.

Он сделал шаг ко мне. Еще один…

— Все, что ты хочешь, Корвин. Я дам тебе все, что тыпотрудишься назвать.

— Я был с Бенедиктом в Тир-на Ног-те, — сказаля. — Глядя его глазами, слушая его ушами, когда ты сделал ему такое жепредложение. Подавись им, Бранд. Я собираюсь продолжить свой путь и выполнитьсвою задачу. Если ты думаешь, что сможешь меня остановить, то сейчас такое жеподходящее время, как и любое другое.

Я начал идти к нему. Я знал, что убью его, если доберусь донего. Я также чувствовал, что не доберусь до него.

Он повторил:

— Ты совершаешь большую ошибку, Корвин.

Я ответил ему:

— Подумаю. По-моему, я делаю именно то, что надо.

— Я не буду с тобой драться, — поспешно заявилон. — Не здесь. Не над бездной. Ты, однако, имел свой шанс. Когда мывстретимся с тобой в следующий раз, я отниму у тебя Камень.

— Какая тебе от него польза, ненастроенному?

— Может, есть еще способ для меня суметь это сделать.Более трудный, но возможный. Ты имел свой шанс. Прощай.

Он отступил в лес. Я последовал за ним, но он исчез.

Я покинул это место и поскакал дальше, по дороге над ничем.Мне не нравилось думать о возможности того, что Бранд мог говорить правду. Или,по крайней мере, часть ее. Но сказанное им продолжало возвращаться и досаждатьмне. Что, если отец потерпел неудачу? Тогда я занимался бесполезным делом. Всеуже было кончено, и это было просто делом времени. Я не любил оглядыватьсяназад, просто на случай, что меня кто-то догоняет. Я перешел на умереннуюскорость скачки через Отражения. Я хотел попасть к остальным, прежде чем волныХаоса доберутся до такой дали, просто чтобы дать им знать, что я сохранил веру,и дать им увидеть, что, в конечном итоге, я попытался сделать все, что в моихсилах.

Тут я задумался, как там шла настоящая битва. Или началасьли она в пределах тех временных рамок?

Я пронесся по мосту, который теперь расширялся подсветлеющим небом. Когда он принял аспект золотистой равнины, я подумал обугрозе Бранда. Сказал ли он, что сказал, просто для того, чтобы вызвать сомнения,увеличить мою неуютность и повредить моей эффективности? Возможно. И все же,если ему требовался Камень, он должен был устроить мне засаду. А я питалуважение к той странной власти, что он приобрел над Отражениями. Казалось почтиневозможным подготовиться к нападению того, кто мог следить за каждым моимходом и мгновенно перемещаться в место, дававшее ему наибольшие преимущества.Как скоро это может произойти? Не слишком скоро, полагал я. Сперва он захочетпотрепать мне нервы, а я и так уже устал и был более, чем малость запален.Раньше или позже. Мне было невозможно проскакать такое огромное расстояние водин переход, как бы я не ускорял скачку через Отражения. Мимо пролеталикружась вокруг меня и заполняя мир розовые, оранжевые и зеленые туманы. Земляпод нами звенела, как металл.

Иногда музыкальные тона, словно звон хрусталя над головой.Мысли мои плясали. Воспоминания о многих мирах приходили и уходили без порядка.Ганелон, мой друг-враг, и мой отец, враг-друг, сливались и распадались,распадались и сливались. Где-то один из них спросил меня, имею ли я право натрон. Я думаю, что это был Ганелон, желающий знать наши различные оправдания.Теперь я знал, что это был отец, желавший знать мои чувства. Он рассудил, онпринял свое решение. Я отказался. Было ли тут виновато остановившееся развитие,желание быть свободным от такого бремени, или дело было во внезапномпросвещении, основанном на всем, что я испытал в последние годы, медленнорастущем во мне, дающем мне более зрелый взгляд на роль монарха помимо еемгновенной славы, я не знаю.