Из того, что я мог видеть, было возможным, что неровнаякаменная поверхность, на которой я стоял, была сама по себе всего лишь валуном,размером с гору, плывшим вместе с прочими. Звезда поднялась и, дрожа, всталарядом со мной. Нас окружало абсолютное безмолвие. Неподвижный воздух былпрозрачен. Не видно было ни одного иного живого существа. Мне это место ненравилось. Я не остановился бы тут по своей собственной воле. Я опустился наколени обследовать ноги Звезды. Я хотел убраться как можно скорее,предпочтительно верхом.

Пока я этим занимался, я услышал тихий смешок, который могисходить из человеческого горла.

Я остановился, положив руку на рукоятку Грейсвандира и ищаисточник звука.

Ничего. Нигде.

И все же я слышал его. Я медленно повернулся, глядя во всехнаправлениях. Никаких…

Затем он раздался вновь. Только на этот раз я сообразил, чтоисточник был над головой.

Я просканировал дрейфующие скалы. Закутанные в тень, их былотрудно различить.

Вот!

В десяти метрах над землей и в тридцати с чем-то слева отменя, то, что на вид было человеческой фигурой, стояло на вершине маленькогоостровка в небе, рассматривая меня. Я оценил ее. Чем бы она ни была, онаказалась слишком далекой, чтобы представлять угрозу. Я был уверен, что смогуисчезнуть прежде, чем она доберется до меня. Я двинулся сесть на Звезду.

— Бесполезно, Корвин, — крикнул голос, который яхотел как раз тогда услышать меньше всего. — Ты заперт здесь. Ты никак неможешь убраться без моего ухода.

Я улыбнулся, садясь в седло, а затем вынул Грейсвандир.

— Давай выясним, — предложил я. — Иди,прегради мне дорогу!

— Ладно, — ответил он, и из голой скалывзметнулось пламя, замкнувшее полное кольцо вокруг меня, лижущее,расползающееся, беззвучное.

Звезда закусила удила. Я бросил Грейсвандир обратно в ножны,хлестнул Звезду по глазам уголком плаща, сказал утешающие слова. Когда я этопроделал, круг отступил к краям огромной скалы, на которой мы стояли.

— Убедился? — донесся голос. — Это местослишком маленькое. Скачи в любом направлении. Твой конь снова испугается,прежде чем ты переместишься в Отражение.

— Прощай, Бранд, — ответил я и начал скакать.

Я скакал по большому кругу по часовой стрелке по скальнойповерхности, загораживая правый глаз Звезды от пламени на периферии. Я услышал,как Бранд снова посмеивается, не понимая, что я делаю.

Пара больших камней… Хорошо. Я проскакал дальше, продолжаякурс. Теперь неровный каменный забор слева от меня, ухаб, рытвина… Поперек моейтропы отброшена мешанина из теней и огней… Вот. Вниз… Вверх. Налет зелени натом пятне света… Я чувствовал: снова начинается смещение. Тот факт, что намлегче следовать прямым курсом, не делает его единственным путем. Мы все,однако, так много времени следуем по нему, что склонны забывать — можнопродвинуться и бегая кругами.

Я сильнее почувствовал смещение, когда снова приблизился кдвум большим камням. Тут Бранд тоже уловил, в чем дело.

— Погоди, Корвин!

Я показал ему фигу и проскочил между камнями, направившись вузкий каньон, усеянный точками желтого света, как по заказу.

Я сорвал плащ с головы Звезды и тряхнул поводьями. Каньонвнезапно свернул направо. Мы последовали по нему на лучше освещенную тропу,расширяющуюся и светлевшую по мере того, как мы ехали.

…Под нависшим выступом молочное небо переходит на другойстороне в жемчужное.

Я скакал до тех пор, пока зелень не стала голубоватой, покаканьон не поднялся, встретившись с лавандовой равниной, где катились оранжевыекамни, когда земля тряслась под нами в такт с перестуком копыт. Я перебралсятуда — под кружащиеся кометы, выехав к берегу кроваво-красного моря в местотяжелых запахов. Я скакал, и большое зеленое солнце и маленькое бронзовоеубрались с неба, когда я поехал по этому берегу, в то время как скелетные флотысталкивались, а змеи из глубин кружили рядом с их судами с бордовыми и голубымипарусами. Камень на мне пульсировал и я черпал силы из него. Пришел дикий ветери понес нас по небу с медными облаками над воющей пропастью, простирающейся,казалось, до бесконечности, с черным дном, искрящимся, испаряющим неприятныезапахи…

За моей спиной беспрестанные раскаты грома… Перед нами —изящные линии, словно кракелюры старой картины, наступающие отовсюду…Преследует холодный, убивающий ароматы ветер… Трещины расширяются, чернотатечет, заполняя… Мчатся темные полосы, вверх, вниз, обратно по себе…

Раскинута сеть, труды великана, невидимого паука, ловящегоцелые миры…

Вниз, вниз и вниз… Снова на землю, сморщенную и кожистую какшея мумии… Наш пульсирующий переход безумен… Последний вздох отца? Теперьприбавить скорость и прочь…

Сужение линий до тонкости граверных, тающих затем в жаретрех солнц… И еще быстрей…

Всадник приближается… Рука к рукояти одновременно с моейсобственной… Я… Я сам возвращаюсь обратно? Мы одновременно отдаем честь… Сквозьдруг друга каким-то образом, воздух словно пленка воды, что высыхает мгновенно.Какой-то эффект зеркала Кэррола, Рембы, Тир-на Ног-та… И все же далеко, далековлево от меня извивается черная штука… Мы едем по дороге… Она ведет менядальше… Белое небо, белая земля и никакого горизонта… Перспектива без солнца иоблаков… Только та черная нить вдалеке, да сверкающие повсюду пирамиды,массивные, расстраивающие…

Мы устаем. Мне не нравится это место… Но мы обогналипреследующий нас процесс, чем бы он ни был. Натягиваю поводья. Я устал, ноощущаю в себе странную жизненную силу. Она, казалось, словно поднималась измоей груди… Камень. Конечно…

Я сделал усилие снова зачерпнуть этой жизненной силы. Япочувствовал, как она растекается по моим членам, едва останавливаясь на моихконечностях…

Я потянулся и наложил свою волю на свое бесцветное игеометрическое окружение. Они начали изменяться.

Возникло движение. Пирамиды перемещались, темнея на ходу.Мир перевернулся вверх тормашками, а я стоял на нижней стороне облака,наблюдая, как мелькают надо мной ландшафты.

Свет заструился мимо меня вверх от золотого солнца у меняпод ногами. Это тоже прошло и перистая почва потемнела и пошла вверх горящаявода, разъедая проходящую сушу. Молнии прыгали вверх, разя мир над головой,ломая его на части. Местами он дробился и куски его падали вокруг меня.

Они начали кружиться, когда прошла волна тьмы. Когда сновапоявился свет, на этот раз голубоватый, он не имел никакого точечного источникаи не вырисовывал никакой земли.