Он заметил меня и кинулся навстречу.

– Кира! Наконец-то! Я так волновался! О! Какая ты…

– Из-за чего вы волновались, Марат Ильич?

– Боялся, что ты не придешь.

– По себе судите, Марат Ильич. Я человек обязательный.

– Кира, пожалуйста, не надо называть меня на «вы».

– Помилуйте, Марат Ильич! Мы с вами едва знакомы. Двадня двадцать с лишним лет назад вряд ли дают основания для фамильярности.

Конечно, я вела себя как последняя сука, но зато как янаслаждалась!

– Кира, я вполне понимаю твое желание отыграться завсе… Но поверь, я и сам осознаю… Давай посидим где-нибудь, где можнопоговорить. У меня тут неподалеку машина, поедем к морю, а то здесь такаятолкотня. Ты не возражаешь?

– Нет. К морю так к морю.

Он взял меня под руку, и мы молча направились к машине,которую он оставил на другой улице. Усадив меня, он сел за руль, и мытронулись.

– Как тебе Тель-Авив? – спросил он.

– Мне очень нравится!

– Но не сравнить с Иерусалимом!

– Это совсем другое! А вы здесь уже недурноориентируетесь.

– Я сорок лет за рулем и мгновенно ориентируюсь в любомгороде, особенно при наличии карты. И потом, я здесь уже второй месяц. А тынадолго приехала?

– На месяц.

– К дочери?

– Да.

– Она давно здесь?

– Два года.

– Замужем?

– Да.

Господи, пронеси!

– Значит, теперь вы уже не так засекречены, какраньше? – решила я перевести разговор.

– Да нет, сейчас уже все нормально, я за последниешесть лет полмира объездил. Я ведь теперь еще и проректор.

– Выходит, пользуетесь служебным положением?

– В некотором роде, – хмыкнул он. – А тызамечательно выглядишь, я просто глазам своим не поверил, когда увидел тебя.Надо же, где довелось встретиться – в Иерусалиме. Тебе не кажется, что этонеспроста?

– Вы усматриваете здесь какое-то предопределение свыше?

– Может быть.

– Чепуха, – отрезала я, хотя сама была в этомтвердо уверена. Но не могла же я так быстро с ним согласиться!

– Не скажи. Одновременно оказаться в Израиле, попастьна одну экскурсию – согласись, в этом что-то есть!

– Обычное совпадение.

– А странно, за все эти двадцать лет мы столкнулисьтолько один раз, помнишь, на Старый Новый год, в Доме литераторов?

– Еще бы не помнить!

– А ты меня даже не узнала!

– Просто никак не ожидала тебя там встретить. – Яи сама не заметила, как перешла на «ты». – Я так хотела тебя видеть каждыйчас, каждую минуту своей жизни, что твое лицо сплылось в памяти.

– Как сейчас помню, ты в синем платье танцевала с оченькрасивым мужчиной.

– Это был муж подруги. Но зато, едва я тебя узнала, тыпредпочел смыться.

– Но я ведь был с женой!

– Тогда зачем ты так сверлил меня взглядом? Именно этотвзгляд и привлек мое внимание.

– Мне было обидно, что ты меня не замечаешь, неузнаешь.

– Ах, тебе было обидно! – задохнулась я. Тише,Кира, тише, а то сейчас тебя понесет. Я замолчала, хотя больше всего мнехотелось вцепиться ему в остатки волос.

Я так живо помнила этот момент – ни о чем не подозревая, ятанцевала с Андреем, ныне уже покойным мужем Алевтины и моим добрым другом.Какой-то мужчина, топтавшийся с сушеной воблой в бордовом платье, поздоровалсясо мною кивком головы. Я ответила ему, мало ли кто может со мной поздороваться.Но этот человек не спускал с меня глаз, и до меня вдруг дошло – Марат!

– Андрюшенька, – простонала я, – знаешь, ктоэтот мужик?

– Не имею представления!

– Марат!

– Кирюха, опомнись, тебе мерещится!

– Честное слово, ей-богу, это он!

Мимо протанцевала Алевтина. Я поймала ее за рукав.

– Алька, видишь мужика в сером костюме и голубойрубашке? Это Марат!

– Перекрестись, подруга, откуда он тут возьмется?

– Алька, клянусь, это он!

– Да где, где?

– Вон там, с тощей бабой в бордовом!

Тем временем Марат, заметив мое волнение, решил дать деру имало-помалу начал утанцовывать свою даму к выходу из зала. Андрей попыталсяуволочь меня через другие двери, но у меня, как назло, жутко свело ногу. Нитуда ни сюда! Верная Алевтина конечно же помчалась за Маратом на разведку. Ивскоре вернулась с сообщением, что он скрылся в уборной.

– Я, понятно, не могла туда за ним сигануть, ждаласнаружи очень терпеливо, но он, видно, сумел незаметно смыться или же со страхуутопился в унитазе. Знаешь, подруга, наплюй ты на своего Дантона раз инавсегда. Ну, поглядела я на него. Ничего особенного, таких страстей безусловноне стоит.

– А ты глаза его видела?

– Глаза? Нет, глаз не видела. Только брови. Брови унего знатные!

– Алька, что с тобой, какие брови?

– Косматые! И к тому же он их так сурово насупил, какбудто враг уже захотел его сломать!

– Алька! – взмолилась я. – Что ты мелешь?

– Но сурово брови мы насупим, если враг захочет нассломать, как невесту Светочку мы любим, бережем как какую-то там мать! –пропела Алевтина.

Потом, уже за столиком, Мишка-большой на правах медикарастирал мне ногу, а я рыдала как последняя идиотка.

– Ну что ты ревешь, горе мое? – утешал меняАндрей. – На хрен тебе этот слабак сдался? Я вот познакомлю тебя с однимоператором, – Андрей был режиссером на телевидении, – мужик что надо!Он снимал один сюжет, вися вниз головой из вертолета! Представляешь?

– А мне-то что до этого, – заливалась я слезами.

– Дура, чего ревешь? – накинулась вдруг на меняАлевтина. – Ты лучше подумай, как тебе повезло! Ты могла столкнуться с нимзачуханная, взмыленная где-нибудь в магазине, с сумками, ненамазанная, ивообще, а тут – на балу, в новом платье, с красивым мужиком, только подумай,как в кино! Он же этого до смерти не забудет!

И оказалось, он в самом деле не забыл!

– О чем ты задумалась? – спросил Марат.

– А ты тогда здорово струсил, да?

– Было дело.

– Ты что же, решил, что я устрою публичный скандал?

– Ну мало ли, нетрезвая женщина вполне способна…