– Не беда, придем сюда еще раз, правда, Кира?

– Непременно, я хочу здесь порисовать. Вам не будетскучно, если я буду рисовать?

– Как мне может быть скучно с женщиной, которая волнуетменя до головокружения?

Ого! Вероятно, к концу прогулки он предложит мне поехать сним в пустую квартиру племянника.

– Кира, вы не голодны?

– Нет, а вы проголодались?

– Пока нет, а как насчет мороженого?

– О, с удовольствием.

– Вон там кафе. Называется «Аладдин». Зайдем?

– Зайдем!

Это было небольшое кафе, оформленное в стиле арабскихсказок, с громадной лампой – какой же Аладдин без лампы? – и с видом наморе. Мы с наслаждением уселись на открытой террасе. Нам тут же подаликарточки.

– Кира, выбирайте!

– Котя, я полагаюсь на вас.

– В таком случае предлагаю фирменное мороженое«Аладдин».

– Оно же страшно дорогое!

– Пусть вас это не беспокоит. Решено, пробуем«Аладдина».

Подошла официантка, молоденькая девчонка.

Викентий шикарно, на иврите, сделал заказ.

– Аладдин, па маим1.

– Па маим?

– Па маим.

Пожав плечами, девица удалилась.

– Кира, хотите вина?

– Нет, ни в коем случае, меня развезет.

– Что с вами случилось, Кира?

– Со мной? Ровным счетом ничего.

– Неправда, я же чувствую, что вас что-то гнетет.Какие-то неприятности? Скажите мне, вы же видите, я вам друг.

– Друг?

– Еще и друг.

– О Господи! – вырвалось у меня, когда официанткаплюхнула на стол здоровенное корытце с «Аладдином». И столовую ложку. –Ничего себе! Но выглядит аппетитно.

– Терпение, Кира, сейчас она подаст вазочки, и мыпопробуем этот шедевр!

Но вместо вазочек девица приволокла еще одно точно такое жекорытце со столовой ложкой.

– Что это? – недоуменно спросил Жукентий.

– «Два Аладдина», – объяснила я, давясь от хохота.

Его тоже разобрал смех.

– Котя, как же мы это съедим?

– А вдруг это вообще гадость? – уже почти рыдалон.

Скандинавы, сидевшие за соседним столиком, смекнув, в чемдело, тоже расхохотались.

Я первой взяла себя в руки и попробовала злосчастного«Аладдина». Это было нечто волшебное! Сверху взбитые сливки с шоколадом, подними разные фрукты и орехи, а внизу четыре сорта мороженого.

– Вкусно? – с опаской спросил Котя.

– Божественно! Но съесть это все равно нельзя!

– А куда нам спешить? О, и в самом деле вкусно!

– Не то слово!

– Кира, по-моему, съесть этого араба попросту делочести!

К счастью, этот эпизод снял возникшее было напряжение. Мнестало опять уютно и весело. Тень Марата растворилась в солнечном воздухеИзраиля.

– Все, больше не могу, – заявила я, откладываяложку.

– Кира, вы позорно бежите с поля боя!

– Бегу. Еще ложка – и меня стошнит.

– Тогда и я из солидарности не стану доедать.

– Из солидарности? Да вы уже давно давитесь этимтреклятым «Аладдином»!

– Что верно, то верно! Пошли отсюда, Кира, глаза бы моина эту арабскую экзотику не глядели!

– Красиво, ничего не скажешь, почтенные немолодые людиобожрались мороженым, как какие-нибудь огольцы!

– Почему это мы немолодые? – возмутилсяВикентий. – Вы вообще молодая красавица…

– О!

– А я влюблен в молодую красавицу, причем с первоговзгляда, следовательно, я тоже молодой.

– Молодой дедушка! – поддразнила я его.

– Ну и что? Кто сказал, что дедушки не влюбляются? Еслиб вы знали, Кира, как мне с вами хорошо…

– Мне с вами тоже. Как будто я вас сто лет знаю, могуговорить о чем угодно…

– Да?

– Да!

– Кира, а что если на правах влюбленного я задам вамнесколько бестактных вопросов?

– Задавайте, все равно рано или поздно придется на нихответить.

– Умница, сообразили, что теперь я вас не отпущу. Апотому имею полное право знать, почему вы одна, кто Дашин отец, жив ли он, иесли да, то где он?

– Дашин отец? – Я тянула время, не зная, чтоответить. А потом решилась: – Котя, я могу рассчитывать на ваше молчание?

– Безусловно.

– Так вот, Дашиного отца я вчера встретила вИерусалиме. Мы ехали в одном автобусе, а до этого не виделись двадцать лет. Дашаничего о нем не знает. И не должна узнать.

– Вы его любили?

– Безумно. Это даже и любовью нельзя назвать, это былаболезнь, лихорадка.

– И он, вероятно, струсил?

– Увы.

– И что же дальше?

– А дальше – Дашка.

– Он ничего о ней не знает?

– Нет.

– А что она знает?

– Знает, что был такой и сплыл.

– А как она к этому относится?

– Более чем спокойно. Когда ей было лет тринадцать, онаменя приперла к стенке, пришлось ей все рассказать. Тогда она заявила – раз мыему не нужны, то и он нам не нужен. На этом вопрос был закрыт раз и навсегда.

– Тогда почему вы в таком смятении?

– Сама не знаю.

– Вы еще любите его?

– Боже упаси!

– Он что-то хочет от вас?

– Да. Хочет поговорить.

– Вы согласились?

– Да.

– И когда же состоится встреча?

– Он будет звонить.

– А вы хотите с ним встретиться?

– Не пойму…

– Кира, только честно?

– Честно? Хочу, очень хочу. Особенно теперь, когда уменя… есть вы.

– Кира, милая моя…

– Нет, правда, с вами я чувствую себя защищенной, какникогда раньше, хотя мы с вами видимся всего третий раз.

– Это не имеет значения! Кира, выходите за меня замуж!

– Замуж? Так сразу? – перепугалась я.

– А что, слабо?