Продавец насыпает в пакет добрых пять килограммов.

Дашка отрицательно мотает головой и на пальцах показывает –два!

– Матана! Матана! – радостнокричит продавец и берет деньги за два килограмма.

– Что все это значит? – спрашиваю я, сгибаясь подтяжестью сумки.

– Матана, мамуля, это подарок! Апельсины тут почтидаровые, он хочет поскорее их распродать!

– А я думала, ты ему приглянулась!

– Ну, это само собой, – скромно ответила дочка.

За разговорами я и не заметила, как приготовила роскошныйобед.

– Дарья, а есть у нас какие-нибудь напитки?

– Есть, конечно. И водка, и вино, и даже джин. Крометого, можешь быть уверена, твой Жукентий принесет что-нибудь эдакое!

– А где он возьмет в субботу?

– Не знаю, но уверена – с пустыми руками он не придет.

Ровно в пять раздался звонок в дверь.

– Вот это точность! – восхитилась Дашка. —

Король да и только! Иди сама открывай!

Викентий Болеславович и впрямь явился с бутылкойфранцузского вина и двумя прелестными букетами. Один, поменьше, – Дашке,второй, побольше, – мне.

– Где вам удалось все это раздобыть в субботу? –поинтересовалась Даша.

– Кто ищет, тот всегда найдет, даже в Израиле всубботу! О, какой стол! С ума сойти! И все готово, дамы в полном порядке –какая прелесть!

– А у мамы это вопрос принципа! – пояснилаДаша. – Она и меня так выдрессировала.

– И кто же всю эту красоту готовил?

– Мама. Я только десерт сделала.

– Ну что ж, давайте сразу за стол! – предложилая. – Поскольку мы еще очень мало знакомы, за столом нам будет легчеобщаться.

Попробовав мою баклажанную икру и салат с брынзой, Викентийзастонал:

– Боже правый, Кира, я каждую минуту открываю в вас всеновые и новые достоинства, куда это меня заведет? Дашенька, вы уже поняли, чтоя ухаживаю за вашей мамой?

– Я это еще в аэропорту просекла!

– Просекли? И ничего не имеете против?

– Наоборот!

– Дарья!

– А что тут такого, мама? Викентий Болеславович хочетудостовериться, что я не стану устраивать сцены, дуться и вести себя какпоследняя идиотка. Я отлично знаю, что у меня мама умная и красивая, а заумными и красивыми женщинами надо ухаживать.

– Браво, Дашенька! Вы тоже вся в маму – умная икрасивая, но ухаживать за вами я уже староват!

– Пожалуй! – заявила Дашка.

Он от души расхохотался.

– Кира, дайте-ка мне еще ваших баклажанов, это что-тонеземное!

Время летело незаметно. После обеда мы пили кофе на балконе.Было удивительно легко и уютно.

Зазвонил телефон, и Даша вступила в долгие пререкания поповоду какого-то компьютера. Мы остались на балконе вдвоем.

– Викентий Болеславович, а как вас сокращенно называют?

– Кто как – Кеша, Викеша, Витя, а мама звала Котей.

– Какая прелесть! Можно, я тоже буду звать вас Котей?

– Буду счастлив!

– Как приятно иметь дело с воспитанным человеком!

– Кира, вы заблуждаетесь, я могу быть ужасающимнахалом.

– Не верю!

– Ах не верите?

Он вскочил, выдернул меня за руку из кресла и крепко обнял.

– Ты еще убедишься, каким я могу быть нахалом ихулиганом!

От его поцелуя у меня голова пошла кругом. С ума сойти! Какже здорово он целуется!

– Вот это темпы! – раздался вдруг Дашин голос.

– Даша, вы сами меня спровоцировали, оставив наедине итак надолго с вашей обворожительной мамой!

– Я, значит, еще и виновата?

– Разумеется, я ведь только слабый мужчина, не устоялперед женскими чарами. Что с меня возьмешь!

Я смутилась, Дашка залилась хохотом, а Викентий как ни в чемне бывало уселся в кресло и с удовольствием закурил.

– А вы и в самом деле нахал, – заметила я.

– А что я вам говорил?

Дашка деликатно удалилась на кухню. Он было рванулся ко мне,но я строго на него посмотрела, и он покорно остался сидеть.

– Кира, мне ужасно понравилось с вами целоваться. И вы,по-моему, тоже не испытали отвращения?

– Отнюдь.

– Вы мне с каждой минутой все больше и большенравитесь, боюсь, я уже не смогу спокойно спать. Со мной давненько ничегопохожего не было.

– Послушайте, Котя, это даже неинтересно, так сразу…

– А вам хотелось бы теряться в догадках, прикидывать,насколько вы мне нравитесь, и так далее? Побойтесь Бога, Кира, у нас нет на этовремени! Мне уже пятьдесят восемь, и я предпочитаю играть в открытую. Поверьтемне, такая игра ничуть не хуже других. Вы мне нравитесь до умопомрачения, меняк вам тянет как магнитом, так чего ради это скрывать? И, простите занескромность, я вам, кажется, не противен?

– Нет.

– Вот и славно! Значит, теперь надо только дожить допонедельника.

– То есть?

– Мы же условились провести понедельник вместе!

– И какая же будет программа?

– Во-первых, я поведу вас в Яффо в музей ФранкаМейслера. Это потрясающий скульптор по металлу, Шолом-Алейхем в скульптуре. Всясуть еврейского народа и бездна юмора. Чудо! Вы уже были в Яффо?

– Да, мы там гуляли с Дашей. Но я с удовольствием ещепойду.

– А потом где-нибудь пообедаем, отдохнем, ну а тамдальше видно будет…

– Программу принимаю.

– Что ж, не буду вам больше надоедать, вам надо завтрарано подняться, желаю приятной поездки, и будьте готовы к настоящемупотрясению. Иерусалим никого не может оставить равнодушным. В понедельник утромя позвоню. Позвольте поцеловать вашу руку.

Я думала, что в отсутствие Дашки он поцелует меня напрощание. Но нет, он пошел проститься с Дашей. И только уже в дверях прошептал:

– Я не поцеловал вас, чтобы вы спокойно спали!

Действительно нахал!

– Мамуля, какой клевый мужик!

– Он тебе понравился?

– Еще как! Умница, с юмором и внешне интересный. А оттебя просто балдеет! Мам, он женатый?

– Вдовец.

– Вот здорово!

– Почему?