Следовательно, подавляющее большинство важных сообщений военного атташе вышестоящей инстанции в ВК не шло в зашифрованном виде через телетайп посольства. Записки от руки, зашифрованные или незашифрованные, которые курьеры отправляли в ставку с германского пограничного пункта или везли туда сами, не сохранились, в отличие от шифрованных телеграмм и докладов посольства, будучи уничтожены вместе с другими документами военных ведомств. В результате ценный немецкий документальный материал о задачах и передвижениях Ленина и его соратников в Швейцарии безвозвратно утерян, а параллельные доклады о соответствующих наблюдениях русского посольства и/или русской контрразведки в этой стране до сих пор засекречены российским архивным агентством и остаются недоступными. Хотя свидетельства их существования есть, ни один российский исследователь ни до, ни после перестройки не получил разрешения описать или опубликовать эти исторически значимые документы.

Германского посла в Стокгольме (с января 1911 г.) Франца фон Райхенау после начала войны специально заменили дипломатом, работавшим в России. Хельмут фон Люциус (1869–1934), с 1909 г. второй, с 1911 г. первый секретарь посольства в Петербурге, получив титул барона фон Штёдтена (10 сентября 1914 г.), 23 сентября 1914 г. был назначен и. о. руководителя посольства в Стокгольме, а 18 марта 1915 г. — одновременно с отправкой Райхенау во временную отставку — посланником чрезвычайной миссии в Стокгольме. Миссия Люциуса в шведской столице действительно оказалась чрезвычайной во многих отношениях. Со времен своей службы в Петербурге он оставил по себе плохую память у российской дипломатии, а в Стокгольме немало сделал для того, чтобы стать для нее одним из самых опасных и ненавистных немецких дипломатов. Он не знал границ в открытой поддержке разведок центральных держав, откровенно превратил свою миссию в постоянно расширяющийся разведывательный центр и сам руководил различными подрывными мероприятиями[1702]. На глазах у российского посланника он всеми возможными способами поощрял деструктивную антироссийскую стратегию, лично контролировал приобретение оружия и боеприпасов для русских коллаборационистов[1703] и активно участвовал в попытках раскола союзников. После отзыва Фридеричи рядом с ним в качестве представителя отдела IIIb ВК находился офицер разведки Ганс Штайнвакс[1704], который вне стен посольства изображал из себя «директора Штайнвакса», хозяйственника с хорошими связями в военно-промышленных кругах. До 1915 г. он служил чиновником в Имперском колониальном управлении, а теперь отвечал за отношения с ленинскими соратниками в Швеции, обеспечивая их денежными средствами, печатными органами и вооружением.

Из Христиании, столицы соседней Норвегии, с июня 1917 г. за происходящим в России следил германский военно-морской атташе в северных странах с резиденцией в Петербурге (1903–1908), военный уполномоченный при русском императорском дворе и флигель-адъютант царя (1908–1911) контр-адмирал Пауль фон Хинце. Никогда не являвшийся другом России, он, тем не менее, был «persona gratissima у царя», пока в конце 1910 г. его не пришлось отозвать по желанию российского монарха в связи с полной утратой доверия[1705]. Летом 1918 г. его ввиду многолетних заслуг в разведке положения дел в русской армии призвали в центральный аппарат и назначили министром иностранных дел. В конце войны он представлял МИД при ВК в Большой ставке в Спа.

Самый известный из работавших в России немецких дипломатов, поставивший себе целью развал прежней страны пребывания из профессионального, политического и личного честолюбия, посол в Копенгагене (с 1912 г.) граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, с 1897 г. служил третьим, а с 1899 г вторым секретарем германского посольства в Петербурге и еще до большевистского переворота, по рассказам современников, намеревался представлять Германию в красной России.

Ему удалось осуществить свое намерение в 1922–1928 гг. — вопреки желанию большевиков, предпочитавших кандидатуру адмирала фон Хинце. Понадобилось бы глубокое психологическое исследование, чтобы объяснить патологическую ненависть графа-педофила к ханжескому петербургскому двору и нетолерантному православному обществу[1706]. Решающую роль в претворении личной ненависти в политическую волю к разрушению сыграла его враждебность к Франции как союзнице России и расистски мотивированный антиславянский шовинизм этого раннего последователя Хьюстона Стюарта Чемберлена. Меморандумы графа о военной целесообразности и политической необходимости уничтожения Российской империи возникли в Копенгагене под влиянием Парвуса. Свое кредо он сформулировал в декабре 1915 г.: «Победа и первое место в мире в награду будут наши, если получится вовремя революционизировать Россию и тем самым взорвать коалицию»[1707].

Решая вопрос, в какую из разведывательных «диспетчерских» в нейтральных странах поместить Ленина, руководители разведок центральных держав сделали выбор в пользу Швейцарии неспроста. Задолго до войны начальникам союзных генштабов удалось добиться благосклонности швейцарского Генерального штаба. Со времен первой русской революции, планируя превентивную войну, систематически отводя в своих планах место русским революционерам, фон Мольтке и Конрад создавали на земле нейтральной Швейцарии условия для разведывательной борьбы со странами Антанты. С 1906 г. они поддерживали контакт с представителями швейцарского Генштаба. В июле 1907 г. начальник последнего, полковник Теофиль Шпрехер фон Бернегг, и начальник Эвиденцбюро австро-венгерского Генштаба (1903–1909), Ойген Хордличка, встретились для секретных переговоров, в ходе которых, в частности, пришли к соглашению об учреждении в Берне должности австро-венгерского военного атташе и установлении связи между Шпрехером и начальником германского Генштаба фон Мольтке. Вскоре последовали беседы о будущем сотрудничестве с Большим генштабом. В том же году Хордличка и руководитель секции IIIb Большого генштаба полковник Брозе провели в Цюрихе тайную встречу с высокопоставленными швейцарскими военными и договорились с ними о совместном наблюдении за действующими в Швейцарии русскими и французскими спецслужбами. Главная роль в этом выпала присутствовавшему на встрече начальнику географической секции отдела Генерального штаба швейцарского Военного департамента полковнику Карлу Эгли, который ведал разведкой против неприятеля на востоке и юго-востоке, а также контрразведкой. С его помощью в дальнейшем отыскивались, раскрывались и ставились под наблюдение системы связных и курьеров Антанты на швейцарской территории, так что еще перед войной они были как на ладони[1708].