Германский Генштаб по примеру австрийцев с началом войны, как пишет Ронге, послал в Стокгольм «майора Фредеричи [sic] с тем же заданием». Начальник Генштаба фон Мольтке, в отличие от австрийского коллеги, не сделал своего человека военным атташе, а велел создать в германском посольстве в Стокгольме, наряду с существующей должностью военного атташе, должность для офицера разведки секции или отдела IIIb, которая называлась «офицер разведки на востоке» (позже из нее образовался Стокгольмский разведывательный центр). В первые месяцы войны ее занимал упомянутый Ронге майор Герман Фридеричи. Послужной список этого многолетнего работника разведки против России был небезупречен, и в Стокгольме Фридеричи проявил себя далеко не лучшим образом. Поселившись в стокгольмском «Гранд-отеле» — приюте шпионов из многих стран, — он, по словам Гемппа, «до донышка вычерпывал» скандинавскую прессу и расспрашивал иностранцев, вернувшихся из России, и русских приезжих о положении в стране. Но его успехи в главном порученном ему деле — создании «агентуры» и работе с ней — «не оправдывали ожиданий». Это относилось и к координации деятельности большевистских активистов в Стокгольме, о которой Гемпп умолчал. Самонадеянный немецкий майор вел себя в битком набитой разведчиками шведской столице совершенно непрофессионально. Очень скоро он попал в поле зрения русской контрразведки; ей стало известно, что его имя фигурировало в списке немецких явочных адресов, который отдел военной цензуры при штабе Двинского военного округа 5 сентября 1914 г. передал для дальнейших распоряжений начальнику Калишского жандармского управления: в Двинск обычной почтой отправлялись письма, где местным кандидатам во вражеские агенты предлагали связаться с офицером германской разведки в Стокгольме!

При этом в лице российского военного атташе в Швеции, которому уже связало руки наблюдение со стороны австрийцев, Фридеричи имел не слишком сильного противника. Полковник Генштаба Д. Л. Кандауров, военный атташе в трех скандинавских странах с резиденцией в Стокгольме[1692], считал попытки создать там более-менее крупную агентурную сеть, ввиду прогерманской политики шведского правительства, пустой тратой денег (на него в Швеции работали, исполняя различные функции, шесть иностранных агентов, в том числе немецкий летчик-дезертир и американка, следившая за германо-финской активностью в Хапаранде) и довольствовался пассивной разведкой: анализировал весьма полезную с военной точки зрения шведскую прессу и передавал начальству в Петроград рассказы путешественников, проезжавших через Германию, о рекрутировании немцами финских военнопленных и солдат и об антироссийской деятельности немецких и финских агентов в Швеции.

Более благоприятные условия для русской разведки и контрразведки сложились в Дании. Датский королевский дом находился в близких родственных отношениях с династией Романовых (царица-мать была датской принцессой), и правительство датского короля давало представителям Российской империи больше свободы действий. В Копенгагене полковник российского Генштаба С. Н. Потоцкий сумел выстроить сеть военного шпионажа, с помощью финансовых субсидий оказывал влияние на шведскую экономическую прессу и с успехом посылал в Германию разъездных агентов для вербовки немецких осведомителей[1693]. Потоцкий также поддерживал связь с агентами штабов русского Северо-Западного, позже Западного фронта и Одесского военного округа, которые действовали против Германии с датской территории. Однако вскоре его активность повлекла за собой контрмеры со стороны немцев. Они увеличили количество своих разведчиков в Дании в придачу к сильному дипломатическому представительству во главе с графом Брокдорф-Ранцау и с помощью таких сопутствующих маневров, как внедрение в Копенгагене Парвуса с его разрастающимся штабом, создали противовес русофильским тенденциям датского королевского дома и правительства.

Последствия разоблачения Мясоедова в России, разгрома его агентурных кружков вблизи линии фронта и за ней в Либаве, Вержболово, Сувалках и Минске, а также их пунктов связи в Одессе и Петрограде докатились и до Скандинавии. Они вынудили Вальтера Николаи произвести основательные перемены в системе разведки против России, в ходе которых Фридеричи отозвали из Стокгольма и перевели в Берлин. 26 апреля 1915 г., через три с небольшим недели после казни Мясоедова, Николаи отдал распоряжение о реорганизации своей русской службы, необходимость которой объяснил в преамбуле, кое-как прикрывая суть замысловатыми формулировками, общей отсталостью агентурной работы на востоке: «Военное положение, ограничивающее работу находящихся на восточном фронте офицеров разведки с агентами близлежащими целями и исключающее для них любую дальнюю разведку, как, например, для разведцентра в Инстербурге, требует учреждения должности офицера разведки в Берлине». В соответствии с распоряжением Николаи 26 апреля официально появился центральный пост «офицера разведки Высшего командования в Берлине» (ОРБ). Занявшему его Фридеричи вменялось в обязанность «руководство центрами военной разведки в Стокгольме, Христиании, Фленсбурге, Румынии», предназначенными для наблюдения за Россией. Под началом ОРБ было по два офицера разведки на Россию, Румынию/Болгарию и Швецию/Норвегию, а позже еще на Англию и Францию; за Россию отвечали лейтенант в отставке фон Капхерр и подпрапорщик Рубен.

На этом месте Фридеричи, оставаясь в чине майора, так хорошо себя зарекомендовал, что в ранжированном списке мобилизованного отдела IIIb от 1 марта 1917 г. поднялся до номера 3 (вслед за своим начальником Николаи с главой турецкого филиала отдела принцем Георгом Баварским и Войршем). Теперь в его обязанности вошли «отправка агентов против России через Швецию [перед этим словом зачеркнуто „Швейцарию“. — Е. И. Ф.] и Румынию», «опрос выезжающих из России немцев на маршрутах Стокгольм — Засниц и Румыния — Боденбах» и «руководство при допросах пленных в лагерях для военнопленных». При необходимости ему также надлежало взять на себя «приобретение агентов» на Балканах[1694].

После внедрения офицеров разведки в германские представительства при правительствах нейтральных стран их функции начали пересекаться с функциями уже аккредитованных военных атташе, как правило, офицеров германского Генштаба. Будучи представителями ВК, военные атташе уже «с начала войны находились на постоянной связи с IIIb», а в Стокгольме работали в «тесном сотрудничестве со стокгольмским ОР»[1695]. Определенное смешение компетенций между ними и офицерами разведки секции IIIb происходило хотя бы потому, что отношения между секцией IIIb Большого генштаба и его же военными атташе в мирное время не были строго регламентированы и в военное время не предпринималось попыток их разграничить или определить. В повседневной практике обоюдные полномочия в известной степени регулировались техническими условиями: так как секция IIIb разрабатывала и хранила секретные коды, необходимые дипломатическим представительствам для шифрованной телеграфной связи, военные атташе в своей корреспонденции с ВК зависели от нее. Таким образом, хотя секция IIIb, по словам Гемппа, в ходе войны долгое время служила «в основном пунктом передачи телеграфных сообщений военных атташе ВК [подчеркивание в тексте. — Е. И. Ф.]», но могла и пользоваться этой зависимостью, чтобы «влиять» и «воздействовать» на военных атташе. Она также «привлекала» их «для выяснения вопросов, касающихся неприятеля», из-за чего германские военные атташе, аккредитованные в нейтральных странах, мало-помалу теряли свое традиционное особое положение. В их собственной сфере деятельности во время войны чисто военные задачи также смешивались с новыми разведывательными задачами офицеров секции IIIb, прикомандированных к посольству.