и они не собирались рисковать уже реально достигнутыми результатами ради призрачного великого будущего. Однако всякое открытое сопротивление войне, которой в 1939 г. избежать не удалось, было невозможно. В результате массированной пропаганды об угрозе со стороны мировой плутократии, еврейства и восточного большевизма в умах немецкого населения воцарились смятение и страх. Настроение немцев было далеко от энтузиазма августа 1914 г., когда они приветствовали войну криками «ура!». В 1939 г. они отнеслись к ней негативно-лояльно, но послушно последовали за диктатором.

Определенную сложность для Германии представляла проблема продовольственного снабжения. Жизненный уровень населения отставал от уровня западных противников. Ниже было и потребление продуктов питания, структура которого перед началом войны также изменилась в худшую сторону. В 1927–1937 гг. в рабочих семьях потребление ржаного хлеба выросло на 20%, а картофеля на 4%. В то же время сократилось потребление мяса на 18%, жиров — на 37, белого хлеба — на 44%[248]. Помня печальный опыт Первой мировой войны, нацистские лидеры всеми средствами стремились избежать голода и недовольства. С самого начала войны было введено рационирование основных продуктов и товаров. Разумеется, лучше всего снабжался вермахт, но и для гражданского населения устанавливались сравнительно высокие нормы потребления, приблизительно равные английским. К началу войны Германии удалось создать запасы зерна в 6,5 млн. т.

Ввиду угрозы инфляции из-за нехватки товаров правительство должно было принимать меры по снижению покупательной способности населения. Решающее значение здесь имел контроль над триадой — заработная плата, доходы и налоги. Принятое 4 сентября постановление о военном хозяйстве отменяло все доплаты за сверхурочные часы, ночные смены и работу в выходные дни. Практически отменялись отпуска, вводился 10-часовой рабочий день и трудовая повинность.

Жесткие меры сразу вызвали критику с двух сторон. Против них выступили некоторые гауляйтеры, руководитель ГТФ Лей, заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс (1894–1987). Недовольство проявили также промышленники и военно-экономические управления, опасавшиеся падения производительности труда. Гесс и Лей считали политической глупостью «в критический момент из-за более или менее теоретических обоснований поставить на карту» с трудом завоеванное за 20 лет «доверие рабочих к фюреру и партии». Когда недовольных поддержал и Геринг, самые жесткие меры были постепенно отменены, и к лету 1940 г. оказались практически восстановлены довоенные условия и нормы. Руководство НСДАП и впредь тщательно следило за настроениями народа, стремясь не допустить нарастания недовольства. Так, солдатские жены и матери получали пособие в размере 85% прежнего заработка мужа или сына — хотя с экономической точки зрения это было неразумно, поскольку позволяло многим женщинам сидеть дома, зато поддерживало дух армии.

Налоговая политика с самого начала имела более осторожный характер. Вводился дополнительный военный сбор в размере 5% подоходного налога. Годовой доход до 2400 марок сбором не облагался, поэтому 60% налогоплательщиков избежали этого сбора. Чтобы не допустить несправедливости, всем трудящимся гарантировался минимум годового дохода в 2400 марок. Повысились акцизы на пиво, табак, водку и шампанское, т. е. на те продукты, которые не относились к «жизненно важным». В итоге доходы от налогов и пошлин возросли с 18,2 млрд. марок в 1938/39 финансовом году до 24,2 млрд. в 1939–1940 и до 27,6 млрд. марок в 1940/41 г. Вместе с другими поступлениями они обеспечили финансирование войны более чем на 50%. Остальную часть составили банковские кредиты, т. к. из-за нехватки товаров люди несли деньги в банки и сберкассы и в них скопились излишки наличности[249].

Огромное значение для войны имела мобилизация рабочей силы, резерва которой в Германии не было уже с 1937 г. Рост вермахта, насчитывавшего к сентябрю 1939 г. 4,5 млн. военнослужащих, привел к тому, что только летом этого года промышленность потеряла 2,5 млн. рабочих, в том числе и в военных отраслях производства. Возможностей компенсировать эти потери было немного — привлечение женщин, перевод на военные производства людей с других закрываемых предприятий, использование иностранной рабочей силы. Число работающих женщин в 1933–1939 гг. увеличилось с 11,6 до 14,6 млн. чел. Но оставалось еще около 6 млн. незанятых, но трудоспособных женщин. По крайней мере, как считало министерство труда, 2,6 млн. из них можно было бы привлечь к работе[250]. Много рабочих рук появилось в результате ликвидации мелких предприятий и ремесленных мастерских, число которых с 1936 по 1939 г. сократилось на 180 тыс. (с 1,65 до 1,4 млн. чел.), причем больше половины из них закрылось за один 1938 год. Особенно резким было уменьшение числа портных, сапожников, столяров, парикмахеров, пекарей и мясников. В торговле положение было немного лучше. Здесь количество занятых с мая 1939 по май 1940 г. снизилось на 425 тыс. (15%) чел. В целом к апрелю 1940 г. в военные отрасли промышленности было переведено 743 тыс. рабочих-мужчин[251]. Этот процесс продолжался бы и дальше, если бы не растущее использование иностранных рабочих и военнопленных. Уже до войны в Третьем рейхе работало около 400 тыс. иностранцев. К маю 1941 г. число рабочих-иностранцев возросло до 1,75 млн. чел., из которых 1,32 млн. составляли военнопленные. Работали они главным образом в сельском хозяйстве и на военных заводах.

К началу войны было ужесточено уголовное законодательство и расширены полномочия полиции и СС. В меморандуме министерства юстиции в январе 1940 г. говорилось, что «задачей органов юстиции в годы войны является выявление и изоляция подстрекательских и преступно настроенных элементов, которые в критическое время могли бы попытаться нанести фронту удар ножом в спину». Появилась квалификация новых типов преступной деятельности — «подрыв оборонной мощи», «экономический саботаж», «вредительство народу», которые могли наказываться даже смертной казнью, как, впрочем, и прослушивание запрещенных иностранных радиопередач.

Четвертый раздел Польши

Вторая мировая война началась с нацистской провокации. Вечером 31 августа отряд эсэсовцев, переодетых в польскую военную форму, под командованием штурмбанфюрера Альфреда Науйокса захватил в пограничном немецком городе Гляйвиц местную радиостанцию и передал в эфир подстрекательское сообщение о начале войны, полное злобных антинемецких выпадов. На рассвете 1 сентября вермахт вступил в Польшу, проникнув через польскую границу с трех сторон — из Восточной Пруссии, Померании и района Бреслау.

По земле вперед рвались 55 немецких дивизий и 2,5 тыс. танков и бронемашин, в небе надсадно ревели моторы почти 2 тыс. самолетов. Что могла противопоставить этому натиску Польша? 80 дивизий первой линии обороны, 300 танков и 420 самолетов, почти полностью уничтоженных на своих аэродромах, с которых они так и не успели взлететь.

Польская армия оказывала отчаянное сопротивление, но была раздавлена бронированным катком вермахта. Ярким примером в этом отношении стало сражение под Кутно на реке Бзура, где польская кавалерийская бригада с пиками наперевес контратаковала немецкие танки и полностью погибла. 6 сентября пал Краков. В полдень 8 сентября первые