соглашения, секретный договор о разграничении сфер интересов, и ожидает Риббентропа 26–27 августа. Но немцы так торопились, что Гитлер отправил Сталину личное послание с просьбой принять Риббентропа не позднее 23 августа.

В этот день в Москве был подписан и в тот же день вступил в силу советско-германский пакт о ненападении, ставший полной неожиданностью для мировой общественности и интересный прежде всего своим секретным дополнительным протоколом, существование которого полвека объявлялось в СССР «грязной западной фальсификацией». В советскую зону интересов входили Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и Бессарабия, а немецкая сторона внесла в протокол туманный пункт о своей «полной политической незаинтересованности» в Юго-Восточной Европе. Относительно Польши, судьба которой была уже предрешена, стороны определили границу своих зон по рекам Нарев, Висла и Сан, которая делила Польшу приблизительно пополам.

Оба диктатора считали, что перехитрили друг друга. Гитлеру пакт давал зеленый свет для нападения на Польшу и вселял надежду, что Англия и Франция и на этот раз останутся в стороне и не решатся начать войну. Фюрер уже намеревался после разгрома Польши повернуть войска на Запад, имея за спиной дружественную Россию. Он приподнято заявил командующим всеми родами войск, что «нет никаких оснований бояться блокады. Восток поставит нам зерно, скот, уголь, свинец, цинк»[246]. Для Сталина же, озабоченного безопасностью страны и усматривавшего в политике западных держав лишь стремление столкнуть между собой СССР и Германию, пакт означал возможность отодвинуть войну, чтобы лучше к ней подготовиться, и расширить зону своего влияния. Само же тайное разграничение сфер интересов только еще раз продемонстрировало старую, как мир, истину: сильные и большие державы в собственных интересах всегда договариваются между собой за счет слабых и малых соседей.

Пакт стал для Гитлера пропуском в войну. Когда он получил послание Чемберлена о том, что заключение советско-германского пакта «ничего не изменит в обязанности Великобритании по отношению к Польше», нападение на которую приведет к новой мировой войне, то ответил письмом, полным возмущения зверствами поляков над немецким населением: он-де не может бросить это население на произвол судьбы, а индульгенцию на упомянутые зверства выдала полякам своими гарантиями именно Англия.

Гитлер уже отдал приказ о начале операции ранним утром 26 августа, когда получил письмо Муссолини, в котором тот сообщал, что Италия настолько слаба, что может вступить в войну не ранее 1942 г. Чтобы подсластить пилюлю, дуче заверял, что вступит в войну немедленно, если получит необходимое сырье и вооружение. Беглого взгляда на приложенный перечень необходимого было достаточно, чтобы понять, что речь идет о поставках, осуществление которых требует долгого времени.

Фюрер был настолько разочарован нейтральной позицией Италии, которая в любом случае могла бы оттянуть на себя значительную часть англо-французских сил, что отдал приказ остановить войска. В довершение всего Браухич доложил, что армия не готова к завтрашнему наступлению ни на Востоке, ни на Западе. Наступление пришлось перенести на 1 сентября, но это ничего не меняло в решимости Гитлера развязать войну. Он прекрасно знал, что более благоприятного момента может больше и не представиться. Ни Данциг, ни Польский коридор, отделявший Восточную Пруссию от рейха, ни Верхняя Силезия не были целью Гитлера. Целью было полное уничтожение Польского государства, а затем установление немецкого господства на европейском континенте.

Глава семнадцатая.

Апокалипсис XX века (1939–1945)

Облик эпохи

В лихорадочном и агрессивном динамизме национал-социализма проявилось стремление к развязыванию новой войны для установления германского господства в Европе и гегемонии во всем мире, и уже в самом начале войны германский вермахт захватил почти всю Европу, одержав победы над Польшей, Данией, Норвегией, Голландией, Бельгией, Францией, Югославией, Грецией.

Гитлер рассматривал войну как органическое сочетание вооруженной, экономической и психологической борьбы. К этому Гитлер добавил главное — расовую войну на уничтожение. Именно она стала основой достижения желаемой цели: создать здоровое ядро арийских «людей-господ» и предоставить им жизненное пространство на захваченных европейских территориях, превратив местное население в рабов.

После нападения на Советский Союз Германия вначале, казалось, была близка к успеху, когда вермахт вплотную подошел к Москве, а в Северной Африке — к Суэцкому каналу. Однако разгром под Москвой означал, что немецкая стратегия блицкрига потерпела крах. С 1942 г. Германия и ее союзники терпели неудачи на всех фронтах. Несмотря на отчаянное сопротивление и отдельные победы, немецкая армия медленно отступала к границам рейха. В небе над Германией господствовала англо-американская авиация, сотни ее городов превратились в руины.

С высадкой союзников в Нормандии в июне 1944 г. начался завершающий этап войны. В самой Германии агонизирующий режим усиливал террор и репрессии особенно после неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. Но несмотря на всю бессмысленность продолжения войны и невосполнимые потери, Гитлер не прекращал ее до тех пор, пока союзники не заняли почти всю территорию Германии. 30 апреля 1945 г. фюрер покончил с собой. Война в Европе закончилась капитуляцией Германии 7–8 мая 1945 г. Вторичный ее рывок к мировому господству потерпел, как и первый, полное крушение.

Подготовка к большой войне

Выступая в рейхстаге 1 сентября 1939 г., Гитлер заявил, что Германия имеет самую лучшую и современную в мире армию, на вооружение которой ушла гигантская сумма в 90 млрд. марок, что было скорее всего преувеличением. Некоторые современные историки считают, что потрачено было около 40 млрд. марок[247]. Во всяком случае, в 1939 г. немецкое военное производство в 3,5 раза превышало британское. Армия первого эшелона насчитывала 2,758 млн. чел., но флот не достиг такого уровня, чтобы соперничать с английским. Только в авиации Германия имела неоспоримое преимущество.

Однако в отличие от 1914 г., нацистская Германия не имела достаточных запасов сырья и валюты, а также резерва рабочей силы. Поэтому упор делался на молниеносную войну и будущую эксплуатацию захваченных территорий, выкачивание оттуда сырьевых ресурсов, продовольствия и рабочих. Это была весьма рискованная стратегическая концепция. Чем больше солдат мог выставить Третий рейх, тем меньше рабочих могло стоять у станка. Чем моторизованнее становилась армия, тем острее ощущалась нехватка технических специалистов, как для вермахта, так и для индустрии. Лихорадочное строительство вермахта повлекло за собой в целом более низкий по сравнению с кайзеровской армией уровень подготовки молодых офицеров и солдат, которые не имели фронтового опыта.

Население Германии не хотело и боялось войны. Оно приветствовало и поддерживало достигнутые без применения силы внешнеполитические успехи Гитлера. Его постоянные заверения в миролюбии породили у многих немцев иллюзию, что нацистское правительство действительно стремится только к восстановлению попранной в Версале справедливости,