Там они и просидели восемь часов в томительном ожидании, пока советник британского премьера Горацио Вильсон не ознакомил их с основным содержанием четырехстороннего соглашения.

Во втором часу ночи уже 30 сентября роковой документ поочередно подписали Гитлер, Чемберлен, Муссолини и, последним, Даладье. Сохранилась выразительная фотография, на которой торжествующий Риббентроп повелительно тычет пальцем, чуть ли не в нос сникшему Даладье, торопя его закончить дело и расписаться. Радостные лидеры Запада отбыли домой. Чемберлен, размахивая в палате общин заявлением, которое он подписал с Гитлером, заявил: «Друзья мои, я привез вам мир!». Один лишь Черчилль, слова которого вызвали бурю протеста парламентариев, сказал: «Мы потерпели полное и сокрушительное поражение».

Чехословакия потеряла одну из самых индустриальных своих областей, на которой находилось 66% запасов каменного и 80% бурого угля, производилось 80% цемента и продукции текстильной промышленности, 72% электроэнергии. Она оказалась беззащитной в военном отношении, лишившись прежней линии укреплений, самой мощной в Европе после линии Мажино. Процветающая страна, остававшаяся последней демократией в Восточной Европе, была разорена за одну ночь. Правда, все участники мюнхенского соглашения гарантировали ее новые границы, но только после урегулирования вопроса с Польшей и Венгрией. А это оказалось очень трудным. Польша получила область Тешина и поддержала Венгрию в ее притязаниях на Словакию и Закарпатскую Украину. Однако у Гитлера были иные планы. Венгрия вызвала его недовольство тем, что не оказала в дни кризиса решительной поддержки, поэтому и получила всего лишь небольшие территории в Словакии. Гитлер был даже недоволен Мюнхенским соглашением, поскольку стремился к захвату всей Чехословакии. Но в 1938 г. он не рискнул развязать большую войну, исход которой был совершенно неясен.

Мюнхен стал еще одним триумфом фюрера и катастрофой для Франции, военное значение которой в Европе было сведено почти к нулю. Окончательно судьба Чехословакии была решена в марте 1939 г. после инспирированного из Берлина провозглашения независимости Словакии. Утром 15 марта немецкие войска вошли на чешскую территорию, а вечером в Злату Прагу торжественно прибыл Гитлер, объявивший о создании протектората Богемия и Моравия, во главе которого был поставлен Нейрат. Только тогда Чемберлен понял, как нагло обманул его германский канцлер, следующей жертвой которого явится Польша, что было ясно при первом взгляде на карту. С мая Германия приступила к полномасштабной подготовке к намеченной на конец лета войне. Гитлер сжег за собой корабли и назначил дату нападения — 26 августа. Но для войны против Польши, которая получила гарантии Англии и Франции, ему было необходимо предварительно договориться со Сталиным.

Пакт двух диктаторов

В мае 1939 г. встревоженные непредсказуемостью Гитлера западные державы предложили Советскому Союзу заключить пакт о взаимной помощи, который они прежде отвергали. 8 июня в Москву прибыл специальный британский посланник Уильям Стрэнг, чтобы начать переговоры. Договор давал Англии и Франции огромный выигрыш, поскольку только Советский Союз мог оказать прямую помощь соседним Польше и Румынии. Запад рассчитывал, что в любом случае вермахт застрянет в бескрайних просторах России до того времени, пока Англия и Франция не подготовятся как следует к тяжелой войне.

Сталин знал о таком расчете и еще 10 марта 1939 г. в речи на партийном съезде дал понять, что Россия не собирается таскать каштаны из огня для других держав и одновременно — что она заинтересована в улучшении отношений с Германией. Поэтому на переговорах со Стрэнгом Москва потребовала, чтобы Красная армия получила право свободного прохода через Польшу и Румынию и введения своих войск в Прибалтику не только в случае прямого немецкого нападения, но и в случае «косвенной агрессии» и фашизации этих государств, что давало бы Советскому Союзу повод для вторжения.

Сложность состояла в том, что СССР не был такой же европейской державой, как прочие. На Западе опасались, что с помощью Красной Армии в восточноевропейских странах вспыхнут большевистские революции, которых особенно страшились в Варшаве и Бухаресте. Поэтому Польша категорически отказалась разрешить советским войскам проход через ее территорию. Для Великобритании сложилась парадоксальная ситуация — отдать СССР то, что она намеревалась защитить от Германии с помощью той же Москвы. Это парализовало дальнейшие переговоры летом 1939 г., тянущиеся вяло и бесплодно. Создавалось впечатление, что Запад использует эти переговоры только как средство давления на Берлин. В конце июля переговоры вообще зашли в тупик, поскольку стороны не смогли договориться о единой трактовке термина «косвенная агрессия». Кроме того, СССР настаивал на одновременном заключении политического и военного договоров, а Запад предлагал, чтобы военные переговоры начались после подписания пакта о взаимопомощи.

Гитлер быстро сообразил, какие возможности откроются перед Германией, если он на 180° повернет руль своей восточной политики, понимая при этом, что в случае провала такой шаг приведет к катастрофе. Но тут из Москвы поступил обнадеживающий сигнал: 3 мая наркоминдел М.М. Литвинов, слывший сторонником сближения с Западом, был заменен верным сталинистом В.М. Молотовым. В Берлине расценили смещение еврея Литвинова как готовность искать соглашения с рейхом. 20 мая Молотов заявил германскому послу Фридриху фон дер Шуленбургу (1875–1944), что СССР готов возобновить прерванные зимой экономические переговоры только в том случае, если для них будет создана «необходимая политическая основа». Риббентроп отреагировал на это сдержанно, опасаясь ухудшения отношений с Японией.

Но пауза длилась недолго. Сам фюрер дал указание поддерживать с русскими постоянные контакты. 28 июня Шуленбург сообщил Молотову, что немецкая сторона рассматривает договор 1926 г. как действующий. 28 июля появилось официальное заявление о возобновлении экономических переговоров. Когда в начале августа в Москву для ведения переговоров с Россией прибыли английская и французская военные миссии, состоящие из второстепенных лиц без широких полномочий, германо-советский флирт был в полном разгаре.

Понимая, что время работает на нее, советская сторона не торопилась, а в Берлине росла нервозность, ибо 26 августа должно было начаться наступление на Польшу. 14 августа Шуленбург получил указание предложить Москве широкое обсуждение всего комплекса взаимоотношений, в том числе и вопроса о разграничении сфер интересов обеих сторон, для чего Риббентроп готов был прибыть в Москву. Советский нарком в принципе выразил согласие, но добавил, что СССР ожидает от Берлина готовности заключить пакт о ненападении и большое экономическое соглашение, а также выступить посредником в советско-японском конфликте на монгольской реке Халкингол.

В этот момент Гитлер был готов на любые условия. В Москву послали сообщение, что в течение ближайших трех дней Риббентроп в любое время готов прилететь, имея полномочия канцлера обсудить все германо-советские проблемы и «в случае необходимости подписать соответствующие договора». 17 августа советское правительство ответило, что предлагает заключить, кроме пакта о ненападении и экономического