Но рассказ, достойный героического сказания, на этом не кончается. Мальчик снова убежал и вернулся в бой. Неверные заметили его поведение и поняли, что это сын какого-то знаменитого человека. Они окружили его, схватили и убили. «Хачик был свидетелем этого жестокого зрелища. Он задрожал, и меч выпал у него из рук. Неверные бросились на него и тоже его убили. После этого его соратники отступили, и каждый вернулся к себе».

Вскоре в родной край вернулись оба старших сына Хачика. Узнав о смерти отца и брата, они оделись в черное и поклялись отомстить. Для этого им нужно было заманить убийц в свою страну. Хасан встретился с одним жившим на границе курдским вождем и дал ему тысячу тахеканов[462] за то, чтобы тот дал знать жителям Хоя и Саламаса, что округ Торнаван остался без защитников. Как и предвидели оба брата, эта новость побудила тамошних мусульман устроить новый набег: те были рады использовать представившийся случай пограбить армянские земли и поубивать там людей. Хасан устроил засаду. Как только враги появились, он бросился на них «с яростью раненого зверя», крича: «Где тот, кто убил моего отца Хачика?! Пусть он покажется!» Один из грабителей, раб-суданец, силач, принял вызов: «Это я убил храброго Хачика. Вот его боевой конь, его одежда, его знамя и его меч, которые теперь принадлежат мне». Хасан обнажил свой меч и, словно лев, бросился в середину строя неверных. Одним ударом он разрубил пополам убийцу своего отца, забрал коня и знамя и вернулся к своим, не получив ни одной раны. Затем наступила очередь Дженджхука, который вызвал убийцу несчастного Маленького князя и тоже одним ударом разрубил его пополам сверху донизу. «Затем сыновья Хачика, радуясь, вернулись к себе домой и сняли траурную одежду, потому что отомстили за родных».

Эта страница из героического сказания позволяет хорошо представить дух этих давних армянских войн, в которых нахарары умели защищать независимость Хайястана против ислама, если Византия не наносила им удар в спину.

Преступление Константина Мономаха против Армении: Византия обращается за помощью к мусульманам

Тем временем продолжались переговоры между анийским и константинопольским дворами. Несмотря на свою победу на Ахуряне, армяне согласно благоразумным указаниям Ваграма Пахлавуни поддерживали отношения с недавно вступившим на престол императором Константином Мономахом (1042-1064). Гагик II заявил, что готов признать себя вассалом (doulos) императора, но не согласен отказаться от власти и покинуть свое государство. Тогда византийцы подготовили новый военный поход против него. Возглавить его поручили Михаилу Яситесу, архонту Иберии, то есть наместнику имперских владений в Грузии, но он потерпел неудачу из-за действий армянских партизан и сопротивления Гагика II. Пришлось послать ему в качестве подкрепления армию во главе с паракимоменом[463] Николаем, доместиком схолом[464] Востока. При этом императорский двор начал срочно искать себе союзников: видимо, Николай чувствовал, что его сил может не хватить.

И тогда византийцы поступили подло. Константин Мономах написал жестокому эмиру Двина Абул-Усвару из династии Бану-Шеддад письмо с предложением, чтобы он тоже вторгся в Анийское царство со стороны своих владений и нанес Гагику II как можно больше ущерба. Паракимомен Николай подкрепил это письмо обещанием больших даров и высоких должностей. Абул-Усвар заявил, что готов действовать при условии, что имперский двор отдаст ему во владение все земли, которые он, Абул-Усвар, сумеет отвоевать у царя Ани. И случилось неслыханное: «Константин Мономах утвердил это соглашение золотой буллой и скрепил ее большой круглой золотой печатью, которая предназначалась для глав союзных государств».

Это значит, что Византия охотнее была готова отдать Армению мусульманам, чем позволить ей остаться независимой. Это было настоящее предательство интересов христианского мира, а в ту эпоху христианский мир и европейская цивилизация были одно и то же.

Ободренный Абул-Усвар захватил немало крепостей и селений. «Везде он заставлял местных жителей под страхом смерти принять ислам». В это же время (в начале 493 г., который продолжался с 10 марта 1044 по 9 марта 1045 г.) император Константин Мономах прислал паракимомену Николаю подкрепления и поручил ему захватить Ани. Несчастный Гагик II, оказавшийся между двух огней – между объединившимися против него византийцами и мусульманами, – старался вступить в переговоры с Абул-Усваром, чтобы убедить его разорвать союз с Византией. Судя по тому, что пишут греческие авторы, царю частично удалось обезвредить эмира, но его положение по-прежнему оставалось отчаянным, так как со всех сторон его окружали интриги и предательство.

Григорий Магистрос в Опале

Молодой царь Гагик II проявил себя очень мужественным и деятельным. И эти качества ставились ему в еще большую заслугу оттого, что по характеру он не был создан для действия. Киракос Гандзакеци описывает его как очень начитанного человека, «который с детства был увлечен изучением книг и находил в этом удовольствие». Молодому царю удавалось справляться со всеми навалившимися на него трудностями до тех пор, пока он следовал рекомендациям Ваграма Пахлавуни и его знаменитого племянника Григория Магистроса. Но вскоре тот же зловредный Саргис, который за два года до этого пытался отнять у царя трон и которого царь тогда пощадил, снова попал к Гагику в милость и начал давать ему коварные советы. Вначале Саргис стал очернять перед царем Григория Магистроса, а именно оклеветал его, заявив, что тот будто вступил в сговор с Абул-Усваром, эмиром Двина. Можно предположить, Григорий вел с эмиром переговоры, чтобы прекратить грабежи, которыми занимались отряды Абул-Усвара, а Саргис эти необходимые переговоры назвал преступлением.

В результате этой клеветы Григорий был смещен со всех своих должностей и вынужден был уехать в Тарон, в свои поместья, «где пытался утешиться учебой». Затем, в том же 1044 году, «он отправился в Константинополь, где раньше учился и где, поскольку уже давно был там известен как военный, переговорщик, ученый и философ, встретил самый лестный для себя прием при дворе императора Константина Мономаха и у всех знаменитых горожан. За время вынужденного бездействия он перевел на армянский язык многие греческие сочинения и с увлечением, убедительно и красноречиво, стоя на кафедре Святой Софии, публично выступал перед греческими философами, которые почтили его своим восхищением. Константин Мономах был очень милостив к нему. Именно в это время он присвоил Григорию высокий сан магистра. Возможно, Григорий заключил с этим монархом тайный договор о таком желанном для Константина вхождении Армении в состав империи.

Это предположение может быть обоснованным или нет, но нельзя сомневаться, что Гагик II, отправив Григория Магистроса в опалу,