* * *

Как-то в погожий осенний день (а точнее, 29 ноября 1854 года) Шарлотта села за письменный стол с намерением поработать над своим романом, но тут мистер Николлс, как это случалось довольно часто, предложил ей прогуляться. Миссис Николлс отложила рукопись и покорно последовала за мужем.

Прогулка по дикой вересковой пустоши вдоль бесконечной гряды холмов, тянущихся к самому горизонту, доставляла почтенной супружеской чете подлинное удовольствие.

— Сегодня прекрасная погода, — сказал мистер Николлс, — и мы просто не можем не воспользоваться этим благословенным преимуществом и не полюбоваться дивным ручьем, омывающим подножие взгорья. Ведь сегодня особый случай. Ровно пять месяцев тому назад вы стали моей женой! Что скажете, дорогая?

— Но ведь до ручья не меньше трех миль! — с опаской заметила Шарлотта. — К тому же нам придется преодолеть крутой спуск взгорья. Боюсь, в моем положении мне не по силам подобный героизм, мой милый Артур!

Мистер Николлс бережно взял свою любимую жену на руки и, направившись со своей бесценной ношей к спуску взгорья, шутливо осведомился:

— Надеюсь, теперь вам стало проще идти, дорогая? Какие еще у вас имеются возражения против того, чтобы прогуляться со мной к ручью и полюбоваться восхитительным зрелищем?

— Никаких, — тихо ответила миссис Николлс, и почтенные супруги продолжили свой путь.

Живописная местность, расстилавшаяся у подножия взгорья, и впрямь была восхитительной. В этот мягкий и безветренный ноябрьский день манящая заповедная долина, где протекал чудесный ручей, была овеяна особым, ни с чем не сравнимым духом непостижимой первозданности. Вокруг не было ни души, так что влюбленная чета могла совершенно беспрепятственно наслаждаться нерушимым покоем в упоительном блаженстве великого и гармоничного единения с праматерью Природой.

Шарлотта долго и пристально смотрела на весело журчащий ручей, подернутый зыбкой пеленою тумана. И вдруг на глаза ее навернулись слезы, а из ее груди невольно вырвался печальный вздох.

— В чем дело, любовь моя? — встревожился преподобный Артур Николлс.

— Ничего, ничего… все в порядке… — невнятно пробормотала в ответ его жена.

— Не обманывайте меня, милая Шарлотта, — проговорил мистер Николлс все тем же обеспокоенным тоном, — Полагаю, я достаточно хорошо изучил ваш характер, чтобы понять, что в настоящий момент вас что-то отчаянно треножит. И я решительно настаиваю, чтобы вы немедленно поведали мне об этом!

— Вы правы, дорогой Артур, — созналась наконец Шарлотта, — Меня и в самом деле одолевает неизбывная печаль. Это мучительное состояние навеяло на меня созерцание ручья. И это произошло помимо моей воли.

— Но что именно послужило тому причиной? — осведомился мистер Николлс.

— Причина кроется в моем прошлом. Я никак не могу отделаться от мысли, что безрассудная водная стихия явилась тайной причиною гибели моих дорогих сестер и брата. Боюсь, что, в конце концов, эта могучая природная сила погубит и меня!

— О чем вы говорите, любовь моя?! — воскликнул Артур Николлс в крайнем смятении.

— Когда я начинаю напряженно всматриваться в водное пространство, будь то море или ручей — не важно, я все время испытываю странные ощущения. Мне грезятся кошмарные видения, вселяющие чувство предвечного страха. Подобное случилось со мной и во время нашего свадебного путешествия в Ирландию, когда мы плыли на корабле. Тогда я ни о чем не сказала вам, милый Артур, чтобы не причинять вам напрасного беспокойства. Но именно вследствие этого я и мучилась несколько дней кряду морской болезнью. Помните?

— Конечно! — горячо отозвался ее почтенный супруг, — Но что за видения преследуют вас, дорогая Шарлотта?

— Мне чудится, будто все мои милые сестры, моя добрая-матушка, мой брат и тетушка погребены на мрачных каменных плитах, разбросанных посреди необозримой йодной стихии. И я все время чувствую свое собственное присутствие в этом зловещем месте: я нахожусь на одной из этих плит, омываемых со всех сторон регулярно вздымающимися пенистыми валами!

— Полно, любовь моя! — попытался ободрить супругу преподобный Артур Николлс. — Я убежден, что все это — не более чем плод вашего пылкого воображения!

— Но мой отец однажды видел во сне ту же страшную картину, которая неотступно преследует меня в моих тайных видениях.

— Вот как? — снова насторожился мистер Николлс.

— И это случилось как раз в тот день, когда отец сам был на грани жизни и смерти. Тогда он тяжело болел и спасся лишь чудом.

— Невероятно! — воскликнул потрясенный мистер Николлс.

— И вот теперь, — продолжала Шарлотта, — спустя многие годы после смерти моих родных, я постоянно вспоминаю последние дни жизни моих милых сестер и брата. Эти ужасные и вместе с тем бесконечно дорогие моему сердцу воспоминания пылают в моей памяти вечным огнем! И вот печальнейший парадокс: каждая из этих смертей сопряжена с неминуемым вмешательством разъяренной водной стихии. Гибель Патрика Брэнуэлла была предвещена страшной грозой, разразившейся накануне. В ночь, предшествующую смерти Эмили Джейн, разыгралась буйная метель, сносящая все вокруг. А моя бесценная младшая сестра Энн покинула этот жестокий мир после того, как в Скарборо, где произошло это печальное событие, на Северном море поднялся неистовый шторм… теперь-то вы верите мне, дорогой Артур? Теперь вам понятно, насколько серьезны мои опасения?

— Ну, коли так, — отозвался мистер Николлс, — нам следует немедленно покинуть это место и возвратиться домой. Вам, моя прелестная Шарлотта, решительно противопоказаны подобные переживания. Тем более что вы носите под сердцем нашего славного первенца!

Артур Николлс тотчас взял Шарлотту на руки и понес ее в пасторат. Но не успели почтенные супруги одолеть и половины пути, как неожиданно набежали тучи, и хлынул проливной дождь. Шарлотта инстинктивно прижалась к мужу и доверчиво, словно была совершенно убеждена в его защите, посмотрела ему в глаза.

Сам же мистер Николлс был совершенно сбит с толку после того, что ему давеча довелось услышать от своей любимой жены. «Этого только недоставало! — размышлял он в отчаянии: — Неужели этот неистовый ливень — пророческое знамение? Неужели бесценная жизнь моей дорогой Шарлотты в опасности, и сам Господь предупреждает об этом? О, Боже! Не дай свершиться жестокой несправедливости! Спаси и сохрани мою возлюбленную супругу и нашего еще не появившегося на свет малыша!»

Ливень угрожающе усиливался. Шарлотта промокла насквозь. Ее не спас даже просторный плащ Артура Николлса, в который она была заведомо укутана своим заботливым мужем.

После долгого изнурительного пути достигнув наконец благословенного крова гавортского пастората, мистер Николлс тотчас отнес жену в спальню, помог ей переодеться в сухое чистое белье и долго отпаивал горячим чаем.

Но проявленное им внимание и забота не принесли ожидаемых плодов. Долгие минуты, проведенные почтенной миссис Николлс под безжалостным ливнем, дали о себе знать: Шарлотта тяжело заболела. Несколько недель она провела в постели, изнемогая от слабости и резких болей во всем теле. Ее одолевали сильные приступы кашля, сопровождаемые бесконечными мигренями и страшной тошнотой. Последнюю, впрочем, лечащий врач Шарлотты приписывал «естественным причинам», которые, разумеется, во сто крат обостряли болезненное состояние несчастной женщины.