Шаллан перевела взгляд в нижнюю часть страницы, где, отделен­ные чертой, располагались примечания, написанные мелким убористым почерком. В большинстве книг, надиктованных мужчинами, были примечания, добавленные женщинами или ревнителями, которые писали текст. По негласному уговору примечания никогда не читали вслух. В них жена могла иной раз дополнить мужа или даже возразить ему. Единственный способ сохранить такой честный подход для будущих ученых заключался в оберегании неприкосновенности и секретности того, что было написано.

«Следует отметить, — написала Ясна в примечании к этому абзацу, — что я отредактировала слова отца по его собственной просьбе, сделав их более подходящими для мемуаров». Это означало, что она пересказала воспоминания Гавилара в более научном и выразительном ключе. «Кроме того, согласно большинству свидетелей, поначалу король Гавилар не обратил внимания на этих странных, самодостаточных паршунов. Лишь после того, как его ученые и пись­моводительницы все объяснили, он понял значение своего открытия. Эта оговорка не предназначена для того, чтобы выставить отца невеждой; он был и остается воином. Его внимание было сосредоточено не на народоведческом значении экспедиции, а на охоте, которая должна была стать ее кульминационным моментом».

Девушка в задумчивости закрыла книгу. Этот том был из личной коллекции Ясны — в Паланеуме имелось несколько копий, но Шаллан не разрешали приносить книги из Паланеума в ванную комнату.

Ясна сложила свой наряд на скамье у стены. Поверх одежды лежал золотой мешочек с духозаклинателем. Шаллан покосилась на Ясну. Принцесса раскинулась на воде лицом вверх, черные волосы разметались позади, глаза закрыты. Похоже, она полностью расслаб­лялась только во время ежедневной ванны. Сейчас, без одежды, неподвижная, она выглядела намного моложе, и что-то в ней напоминало о ребенке, который отдыхает после дня разнообразных приключений.

Тридцать четыре года. В каком-то смысле весьма почетный возраст — у некоторых сверстниц Ясны были дочери — ровесницы Шаллан. И все-таки она была молода. Достаточно молода, чтобы ее превозносили за красоту, и достаточно молода, чтобы некоторые мужчины лелеяли надежду.

Девушка посмотрела на стопку вещей. Она носила сломанный фабриаль в потайном кошеле и могла совершить подмену здесь и сейчас. Это и был тот шанс, которого она ждала. Ясна теперь достаточно ей доверяла, чтобы расслабляться в ванной, не заботясь о сво­ем фабриале.

Неужели Шаллан и впрямь сможет это сделать? Сможет предать женщину, которая приютила ее?

«По сравнению с тем, что я уже сделала, — это пустяк».

Ей не впервой предавать того, кто доверился.

Она встала. Ясна приоткрыла глаз.

«Шквал!» — мысленно выругалась Шаллан и, сунув книгу под мышку, начала ходить туда-сюда, напустив на себя задумчивый вид. Ясна наблюдала. Без подозрений, но с любопытством.

— Почему ваш отец хотел заключить договор с паршенди? — спросила Шаллан, не переставая прохаживаться.

— А почему бы ему этого не хотеть?

— Это не ответ.

— Разумеется, ответ. Такой, от которого нет никакого толку.

— Светлость, было бы любезно с вашей стороны дать мне толко­вый ответ.

— Задай толковый вопрос.

Девушка стиснула зубы:

— Что из того, чем обладали паршенди, могло понадобиться королю Гавилару?

Ясна улыбнулась и снова закрыла глаза:

— Теплее. Но ты, вероятно, и сама можешь на это ответить.

— Осколки.

Принцесса кивнула, все еще расслабляясь в воде.

— В книге о них ничего нет, — заметила Шаллан.

— Отец о них и не говорил. Но судя по его рассказам... я теперь полагаю, что именно они были поводом для договора.

— Но как же вы можете быть уверены, что он знал? Может, ему нужны были только светсердца.

— Возможно. Паршенди как будто удивились нашему интересу к самосветам, вплетенным в их бороды. — Принцесса улыбнулась. — Ты бы видела наше потрясение, когда мы поняли, откуда они их берут. Когда ланцерины вымерли после катастрофы в Аймиа, мы реши­ли, что с большими светсердцами покончено. Но, как выяснилось, существуют и другие большепанцирники, и живут они не так уж далеко от Холинара. Как бы то ни было, паршенди не возражали поделиться с нами, при условии, что тоже смогут охотиться на этих тварей. С их точки зрения, светсердца принадлежали тем, кому хватало смелости устроить охоту на ущельных демонов. Я сомневаюсь, что для такого потребовался бы договор. И все же непосредственно перед возвращением в Алеткар мой отец вдруг завел пылкие речи о том, что соглашение необходимо.

— И что же случилось? Что изменилось?

— Я могу лишь догадываться. Как-то раз он описал странное ­поведение воина-паршенди во время охоты на ущельного демона. Вместо того чтобы схватиться за копье, когда появился больше­панцирник, этот человек очень подозрительным образом отвел руку в сторону. Это видел только мой отец; подозреваю, он решил, что паршенди собирался призвать осколочный клинок. Паршенди сооб­разил, что делает, и остановился. Отец об этом больше не упоминал, и я думаю, что просто не хотел привлекать к Расколотым равнинам больше внимания, чем и так уже было привлечено.

Шаллан постучала пальцем по книге:

— Что-то не складывается. Если он был уверен по поводу осколочных клинков, значит видел что-то еще.

— Согласна. Но после его смерти я внимательно изучила до­говор. Положения о торговых преференциях и двустороннем пере­сечении границ вполне могли быть первым шагом к тому, чтобы включить паршенди в Алеткар в качестве государства. Безусловно, это предотвратило бы продажу паршендийского осколочного во­ору­жения в другие королевства без того, чтобы сначала предложить их нам. Возможно, он именно этого и добивался.

— Но почему они его убили? — спросила Шаллан и, скрестив руки, направилась к сложенной одежде Ясны. — Может, паршенди поняли, что он замыслил присвоить их осколочные клинки, и на­нес­ли упреждающий удар?

— Не уверена. — Тон у принцессы был скептический. Интерес­но, что именно она считала причиной смерти Гавилара от рук убийцы, подосланного паршенди?

Шаллан уже собралась спросить, но поняла, что больше ничего из Ясны не вытянет. Ее наставница хотела, чтобы она думала, совер­шала открытия и делала выводы сама.

Девушка остановилась возле скамьи. Кошель с духозаклинателем был открыт, шнурки распущены. Внутри — драгоценный артефакт. Подмена будет легким делом. Она потратила значительную часть своих средств, чтобы купить в точности такие же самосветы, как у Ясны, и вставить их в сломанный духозаклинатель. Теперь их было не отличить.

Она все еще не знала, как следует пользоваться фабриалем, даже пыталась расспросить Ясну, но та избегала разговоров о духозаклинателе. Если настаивать, это вызовет подозрения. Шаллан придется как-то иначе раздобыть сведения. Возможно, при помощи Кабзала или из какой-нибудь книги в Паланеуме.