Позади раздался шум. Шаллан обернулась и увидела, как в переулок выходят несколько одетых в черное мужчин.

— Ох, Буреотец... — прошептала она.

Зачем? Зачем Ясна все это устроила?

Дрожа, девушка схватилась за платье Ясны свободной рукой. Впереди них, в дальнем конце переулка, тоже зашевелились какие-то тени. Они приближались, что-то бормоча, шлепая по зловонным лужам стоячей воды. Туфли Шаллан уже промокли.

Ясна остановилась. Робкий свет ее укрытого перчаткой духо­заклинателя отразился от металла в руках их преследователей. Мечи или ножи?

Эти люди замыслили убийство. Нельзя было ограбить высокопоставленных женщин вроде Шаллан и Ясны, а потом оставить их в живых как свидетельниц. Им повстречались не благородные разбойники из романтических историй, а бандиты, которые каждый день проживали с осознанием того, что, если их поймают, виселицы не миновать.

Шаллан, парализованная страхом, не могла даже закричать.

«Буреотец, Буреотец, Буреотец!»

— А теперь, — произнесла Ясна жестоким, неумолимым голосом, — урок. — И сдернула перчатку.

Внезапный свет почти ослеплял. Шаллан вскинула руку, заслоняя глаза, и прижалась спиной к стене одного из домов. К ним приближались четверо мужчин. Это были не те люди, которых она видела у входа в таверну. Эти следили за ними совершенно незаметно. Теперь она видела их ножи и светившуюся в их глазах готовность убивать.

Девушка наконец-то закричала.

Бандиты заворчали, когда вспыхнул яркий свет, но все равно продолжали наступать. Широкоплечий мужчина с темной бородой кинулся к Ясне, занеся оружие. Она спокойно подняла руку с распростертыми пальцами и прижала к его груди, не обращая внимания­ на нож. У Шаллан перехватило дыхание.

Рука Ясны вошла в тело человека, и он застыл. А потом вспыхнул.

Нет, превратился в пламя. На это ушел всего один миг. Вокруг руки Ясны поднялись языки пламени, очертившие фигуру человека с запрокинутой головой и разинутым ртом. Ненадолго его огненная смерть затмила сияние камней в духозаклинателе Ясны.

Крик Шаллан оборвался. Силуэт из огня был на удивление красивым. Он исчез в мгновение ока, пламя растворилось в ночном воздухе, оставив лишь оранжевый послеобраз в глазах девушки.

Трое других бандитов начали сыпать ругательствами и бросились прочь, в панике сбивая друг друга с ног. Один упал. В тот момент, когда он оказался на коленях, Ясна повернулась и небрежно коснулась его плеча кончиками пальцев. Он вместе со всей одеждой превратился в хрусталь, в статую из чистого, безупречного кварца. Бриллиант в духозаклинателе Ясны померк, но в других камнях ос­тавалось достаточно буресвета, чтобы преобразованный труп засиял всеми цветами радуги.

Двое оставшихся грабителей кинулись в разные стороны. Ясна сделала глубокий вздох, закрыла глаза и подняла руку над головой. Шаллан прижала к груди свободную руку и замерла, потрясенная. Она была в ужасе.

Из руки Ясны в обе стороны вырвались симметричные молнии буресвета и поразили убегающих мужчин. Раздался хлопок — и бандиты обратились в дым. Их пустая одежда упала на пол. Дымчатый кварц на духозаклинателе Ясны треснул и погас, остались только бриллиант и рубин.

Останки двух бандитов вознеслись к небесам облачками гряз­ного пара. Ясна открыла глаза; вид у нее был пугающе спокойный. Она снова надела перчатку, помогая себе защищенной рукой. Потом невозмутимо направилась в ту сторону, откуда они с Шаллан пришли. Позади нее остался хрустальный труп, коленопреклоненный и с воздетыми руками. Он застыл навеки.

Шаллан оторвалась от стены и поспешила следом за наставницей прочь из переулка, ощущая дурноту и потрясение. Ревнителям не разрешалось применять духозаклинатели к людям. Они вообще старались не пользоваться фабриалями при свидетелях. И как Ясна поразила двух человек разом, на расстоянии? Исходя из тех немногих сведений, что были известны Шаллан, воздействие требовало физического контакта.

Пока Ясна подзывала носильщиков, девушка молча стояла, слиш­ком ошеломленная, чтобы задавать вопросы, прижав защищенную руку к виску, пытаясь успокоить дрожь и выровнять дыхание. Паланкин наконец-то нашелся, и две женщины забрались внутрь, усевшись друг напротив друга.

Носильщики понесли их к Ралинсе, и паланкин покачивался на ходу. Ясна неторопливо вытащила дымчатый кварц из оправы духозаклинателя и сунула в карман. Его можно было отдать резчику самосветов, чтобы тот вырезал из испорченного камня столько камней поменьше, сколько получится.

— Это было ужасно, — наконец проговорила Шаллан, все еще прижимая руку к груди. — Одно из самых кошмарных событий в мо­ей жизни. Вы убили четверых человек.

— Эти четверо собирались избить, ограбить, убить и, возможно, изнасиловать нас.

— Вы их сами вынудили!

— По-твоему, это я подтолкнула их к преступлению?

— Вы показали им свои самосветы!

— То есть женщина не может пройти по улице, если на ней есть драгоценности?

— Ночью? — парировала Шаллан. — В опасном квартале? Выставив богатство напоказ? Да вы почти что просили их об этом!

— И потому их ни в чем нельзя обвинить? — спросила Ясна, подавшись вперед. — Ты оправдываешь этих мужчин и их замыслы?

— Разумеется, нет. Но ваш поступок от этого не становится правильным!

— Как бы то ни было, теперь на улицах на четырех бандитов меньше. Горожане будут жить спокойнее. Проблема, о которой так беспокоился Таравангиан, решена, и театралы больше не будут погибать от рук грабителей. Сколько жизней я только что спасла?

— Я знаю, сколько вы только что отняли, воспользовавшись священной вещью!

— Философия в действии. Важный урок для тебя.

— Вы это сделали, просто чтобы доказать свою правоту, — не­громко проговорила Шаллан. — Вы это сделали просто потому, что могли сделать. Клянусь Преисподней, Ясна, да как вы посмели?

Принцесса не ответила. Шаллан уставилась на женщину, выис­кивая на ее каменном лице хоть проблеск эмоций.

«Буреотец. А знаю ли я ее? Кто она такая на самом деле?»

Ясна откинулась на спинку сиденья, глядя на город за окном:

— Дитя, я это сделала не только ради того, чтобы доказать свою правоту. У меня некоторое время назад появилось ощущение, что его величество заслуживает платы за свое гостеприимство. Он не понимает, на какие неприятности напрашивается, помогая мне. Кро­ме того, люди вроде этих грабителей...

В ее голосе проскользнули странные, напряженные нотки, которых Шаллан раньше не слышала.

«Что же с тобой сделали? — в ужасе подумала девушка. — И кто?»

— Как бы то ни было, — продолжила наставница, — сегодня­шние события произошли потому, что я сама избрала такой путь, а не потому, что нужно было что-то доказать тебе. Однако этот случай предоставил возможность для урока, для вопросов. Я чудовище или героиня? Я только что убила четверых человек или пресекла раз­бой на улицах? Заслуживает ли человек зла в качестве воздаяния за проступки, или оно свершается над теми, кто оказывается не в том месте, не в то время? Было ли у меня право защищаться? Или я просто искала повод, чтобы оборвать чью-то жизнь?