В это время вошла Краус.

— Здравствуйте! С наступающим Новым годом!

— С наступающим, Аня!

— Привет!

Краус спокойно, с достоинством повесила пальто на вешалку и подошла к своему столу.

— Ну, как тут наше мурло? — спросила она, прихорашиваясь перед маленьким зеркальцем.

— Да ходит, завестись хочет посильнее. К заседанию готовится. Уже к нам с Окиным цеплялся, орал за курево, — ответил я.

— Исаков, ты мне принес обещанное? — спросила Краус.

— А что я тебе обещал?

— Учебник Ремеза купить — по измерениям. Который недавно вышел. Забыл, конечно!

Исаков достал из стола книгу.

— Верно. Забыл. Забыл, что купил. Вот, возьми.

— Ой, спасибо, Исачков! Сколько я тебе должна?

— Нисколько. Это новогодний подарок.

— Ну да! Четыре пятьдесят. Здесь написано. На вот — без сдачи.

— Да ты что? Я не имею, что ли, права сделать тебе подарок на Новый год?

— Не корчи из себя Ротшильда.

Анна Рольфовна положила деньги на стол Исакова и вышла.

— Что за женщины пошли! Не хотят принимать подарков даже на Новый год.

Исаков спрятал деньги в ящик стола и углубился в чтение.

— Гена, пошли покурим, — предложила Сойкина.

Мы вышли на лестницу. Сойкина попросила сигарету.

— Алиса, что ты думаешь о предстоящем заседании? — спросил я ее.

— Как есть, так и думаю. Этот кровосос решил сделать себе новогодний подарок — поразвлечься ради праздника за наш счет. Нужно по возможности ограничить его удовольствие.

— Да как ты ограничишь? Что ты сделаешь? Он же полностью безнаказан, волен творить, что хочет.

— Ну, нет уж! Я ему отвечу, что думаю. Это вы все его боитесь — работой дорожите. А я плевать на нее хотела. Свои сто пять я в любой конторе заработаю. А больше женщине такой, как я все равно никто не даст.

— А двухмесячный отпуск в летнее время? А ненормированный рабочий день?

— Здоровья зато больше сохраню.

С минуту она помолчала.

— Жаль, что наш сегодняшний выпивон сорвался! — пожаловалась она.

— Да это все Саша Окин. Возиться не захотел. Настроения, говорит, нет. А надо было все равно собраться и всем напиться вдрызг! Пусть бы тогда «прдоводил» свое заседание. У нас и оправдание было бы — Новый год все же.

— Брось ты, Гена! Все вы только на словах храбрые. А раскрой он свою поганую пасть — все по углам, как мыши. Он этим и пользуется. Он, конечно, дерьмо. Но и вы все тоже хороши.

***

Все уже были в сборе. Только Шорина отсутствовала.

— Может, начнем? — нарушил молчание Кусков, улыбнувшись от уха до уха. — Уже без двадцати семь, между прочим. А назначено на половину седьмого.

— Начинай, Виталя. Только по-быстрому. Меня уже гости дома ждут, — поддержал я.

— А шефуля наш где? — спросила Буланова.

— Режиссуру обдумывает, Антонина Саввична — как нас покрепче да побольнее вздрючить. А Вы что, заждались уже? — поддел ее Кусков.

— Я думаю, Виталя, может быть всем вместе подняться, да уйти, пока он эту самую режиссуру обдумывает?

— Да ты же первая откажешься, едва до дела дойдет, — бесцеремонно вставила Сойкина.

— А что, — подхватил Феклушин, — давайте в самом деле слиняем!

— Ну, чего же ты ждешь? Подай пример, а мы за тобой, — съязвила Сойкина.

— Давайте хоть раз проучим шефа. Вот Элеонора Спиридоновна, так та вообще не пришла. Учитесь!

— Не беспокойся, Феклушкин! Шорина придет обязательно. Всех уговорит сбежать, а сама всенепременно придет. И всегда оправдается, — возмутилась Краус.

— Что верно, то верно, — добавил я.

— Предлагаю ждать до семи, а потом уходить. Согласны?

— Феклушка, ты же у нас второй провокатор после Шориной. Давайте так — уйдем, если Феклушин первый оденется и пойдет вместе с нами. Впереди всех! — предложила Краус.

— Согласен, Анна Рольфовна. Только Вы второй будете.

Окин читал какую-то книгу и ни на что не реагировал. Кусков чертил какую-то таблицу на белоснежном листе бумаги. Внезапно он отодвинул работу, достал из кармана носовой платок и отер пот со лба.

— Фекла, ты ближе всех к окну. Открой, пожалуйста, на пять минут. А то надышали — духота страшная.

Феклушин открыл окно и высунулся. В преподавательскую ворвался морозный воздух, и стало легче дышать. Откуда-то доносились звуки музыки. Феклушин осмотрелся и понял, что музыка играет в соседнем корпусе — в лаборатории ионосферы или сокращенно НИЛИ.

— Смотрите, а в НИЛИ гуляют!

Кусков подошел к окну.

— Приличные люди все празднуют, — сказал он. Только мы вот — заседания кафедры ждем почему-то.

— Надо же такое придумать — отчетное заседание кафедры в предновогодний вечер! Наш шефуля совсем с ума сошел, — начала было заводиться Краус.

Но Кусков не дал ей расходиться на полную катушку. Он встал и подошел к внутреннему телефону. Его узенькие, заплывшие жиром глазки вспыхнули из-под очков заговорщическим блеском.

— Уж если нам испортили новогодний вечер, давайте хотя бы немного и им подпортим.

Он снял трубку и набрал номер.

— Алло! НИЛИ? Из парткома говорят. Вы что же это — распоряжения администрации не выполняете? Как это какое? Пить в стенах института категорически запрещено! Это же моральное разложение! Кто там у вас главный? Дайте ему трубочку!

Из трубки послышался смех, и вся преподавательская услышала подвыпивший голос Акимoвича.

— Виталя, ты что, мало выпил? Давай к нам. С Новым годом!

— Какой еще Виталя? Из парткома говорят!

— Виталя, ты не учел, что я тебя из окна вижу. У вас же окно открыто во всю ширь. Посмотри в мою сторону. Привет!

В окне напротив стоял зав сектором НИЛИ Виктор Акимович и махал рукой.

— Ладно, Витя! С наступающим! Вы хоть музыку потише сделайте. Еще и правда партком услышит.

— Да какой там хрен, а не партком! Праздник сейчас! Все дома или в гостях. А вы-то почему не уходите? Тоже празднуете?

— Да нет. К сожалению, мы работаем. Заседания кафедры ждем. Шеф опаздывает.

— Для новогодней шутки неплохо. Давайте объединимся. У нас женщин маловато.

— Да мы в самом деле шефа ждем — заседание кафедры назначил, а сам задерживается.

— Что за чепуха! Какое заседание? Восьмой час уже!

— Да? — Кусков посмотрел на часы, — Будь здоров, Витя! Мы, наверное, домой пойдем. Он положил трубку.

— Ну что, уходим, как решили?

— Уходим, — с улыбкой сказал Феклушин и решительно подошел к вешалке.

Все начали одеваться. Феклушин оделся первым и подошел к двери.

— Ну что, пойдем? Лариса Вадимовна, Вы долго еще?

— Я готова, Саша. Идем.

Мы вышли в коридор. И остановились, ожидая, пока Исаков выключит свет и запрет дверь. Потом все дружно двинулись к лестнице. И тут снизу до нашего слуха донеслись звуки торопливых шагов. Феклушин перегнулся через перила лестницы и посмотрел