как волны мягко разбиваются о берег, и слабый крик чаек вдалеке.

Мы достигаем конца заросшей тропы и выходим на тёплый золотистый песок.

Я наклоняюсь и снимаю обувь, подбегаю к кромке воды и смотрю, как она омывает пальцы ног.

Я смеюсь и кружусь.

Это место невероятное.

Я перестаю кружиться, поворачиваюсь лицом к Джексону и обнаруживаю, что он стоит возле моей обуви и с сильным любопытством наблюдает за мной.

— Здесь красиво, — кричу я ему.

— Ты красивая, — кричит он мне в ответ.

Это должно было бы выглядеть как плохая попытка лести или как избитый подкат, но почему-то это не так.

Я никогда не слышала более искренних слов в своей жизни.

Он ставит корзину и тоже снимает свои туфли.

Я не могу оторвать от него глаз. Никогда бы не подумала, что напряжение может нарастать на таком расстоянии, но, видимо, я ошибалась.

Я чувствую, как его глаза ласкают мою кожу почти так, будто он на самом деле касается меня.

Затаив дыхание, я наблюдаю, как он идёт по моим следам на песке, пока не оказывается прямо передо мной.

— Это мой маленький кусочек рая, — бормочет он, медленно протягивая руку, чтобы обхватить мой подбородок.

Сейчас мы стираем границы нашей дружбы, но у меня нет сил, чтобы думать о том, чтобы остановить это.

Между нами есть что-то. Мы оба это знаем. И именно наше решение по поводу того, что с этим делать, определит то, что будет происходить с этого момента.

— С тобой здесь всё по-другому. — Он говорит тихо, хотя мы здесь одни.

— По-другому хорошо или плохо? — шепчу я.

— Все становится лучше, когда я делю это с тобой.

Вода омывает наши ноги, пока мы стоим здесь, запертые в молчаливой изоляции, в идеальной атмосфере, и все это кажется таким далёким от реального мира.

Возможно именно тот факт, что всё это кажется нереальным, делает мягкие прикосновения наших губ нормальными.

Мои руки осторожно тянутся к его рубашке, а его губы движутся синхронно с моими.

Поцелуй такой страстный и нежный одновременно, что трудно представить, что он когда-нибудь прекратится.

Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, Джексон так тяжело дышит, что кажется, будто он пробежал милю.

— Откуда это взялось? — шепчу я, когда он прижимается своим лбом к моему.

— Я не знаю, — шепчет он в ответ. — Я знаю только, что когда я с тобой, всё оживает.

* * *

— Боже мой, Брин, возможно, все-таки гений. — Я стону от удовольствия, заглядывая в последний из контейнеров, которые Джексон принёс сюда для нас.

— Если есть что-то, что он умеет делать, кроме болтовни, так это готовить, — отвечает Джексон, сидя на своём месте на одеяле.

Он лежит на спине в солнечных очках и без рубашки, греясь в лучах полуденного солнца.

Я восхищалась им гораздо больше, чем хотела бы признавать, но было невозможно этого не делать. Он потрясающий, а та уверенность, что он излучает, не позволяет мне отвести от него взгляд.

— Тебе идёт быть здесь.

Я удивлённо смотрю на него. Не вижу его глаза из-за тёмных очков, но предполагала, что они закрыты, а не наблюдают за мной.

— Спасибо, что привёз меня сюда, ты определённо загладил вину за прошлую ночь.

Он хватает бутылки с водой, стоящие рядом с ним, отбрасывает их в сторону и жестом предлагает мне прилечь рядом с ним.

Я ложусь и пялюсь на лёгкие облака, лениво плывущие по небу.

— Не знаю, о чём я думал, когда собирался увидеть её вчера ночью.

— Я думаю, что текила, вероятно, думала вместо тебя.

— Прости, Кэти, — говорит он, удивляя меня.

— За что?

Я поднимаю руку в воздух и пальцем обвожу фигуры, которые вижу. Я чувствую, что он наблюдает за мной.

— За то, что снова напился, что позвонил тебе… За то, что собирался увидеться с Лиззи…

— Ты не должен извиняться передо мной ни за что из этого, ты не обязан передо мной объясняться.

— Я знаю, что не должен, но я хочу.

Не знаю, что на это ответить. Я не хочу его извинений. Если быть честной самой с собой, то я не уверена, чего хочу.

— Если уж на то пошло, то тебе следует извиниться за то, что ты пописал на колесо моей машины, когда я отвозила тебя домой, — шучу я, пытаясь поднять настроение.

Мужчина рядом со мной не тот игривый Джексон, к которому я привыкла за последние несколько недель. Тот, кто лежит у меня под боком — это более серьёзная его версия, и я не уверена, как мне себя вести с ним.

Будто пребывание здесь разрушило его барьеры и защиту.

— Господи, я писал на твою машину? Мне правда очень жаль, извини.

— А ещё ты сказал мне, что мы должны быть как Мила Куни и Эштон Катчер, — говорю я со смехом.

Он смеётся.

— Что, чёрт возьми, это вообще значит?

— Могу ошибаться, но думаю, что ты сделал отсылку на их фильмы, где они оба играли друзей с привилегиями. Могу добавить, что это были разные фильмы, но основной посыл такой.

— Может быть я имел в виду, что нам нужно пожениться и завести парочку детей, — дразнит он.

— О, да, уверена, что именно к этому ты и твой пьяный член свели тот разговор.

— Не уверен, что мой член был пьян, — смеётся он.

— Почему же он тогда писал на мою машину?

— Тише, — смеётся Джексон глубоким смехом, и я чувствую вибрацию у себя под боком.

— Знаешь что, улыбашка, думаю, что встреча с тобой была лучшей вещью, произошедшей со мной за долгое время.

Знаю, что он имеет в виду дружбу со мной, но моё сердце не совсем улавливает этот посыл, поскольку сейчас оно колотится в моей груди со скоростью тысяча километров в час.

Я хорошо знаю себя, и я знаю, что влюбляюсь в Джексона, даже если совсем чуть-чуть.

Гипотетически я сейчас балансирую на краю обрыва. Прямо сейчас с него свисают только мои пальцы, но я знаю, что достаточно всего лёгкого ветерка, чтобы все моё тело последовало вниз.

Он закидывает руку мне на плечо, и я поднимаю голову, чтобы положить её на его обнажённую руку.

— Нам лучше вернуться, начинает холодать.

— Нужно ли нам это делать? — шепчу я. — Я могла бы остаться здесь навсегда.

Я не хочу ничего больше, чем остаться здесь с ним, где мы только вдвоём и ничего другого не имеет значения.

Я знаю, что всё вернётся на круги своя, когда мы покинем этот пляж,