Лола легко уклонилась, уперла руки в бока и на пределе своихголосовых возможностей рявкнула:

– Так-то вы встречаете клиентов? Неудивительно, что вамза аренду нечем заплатить!

Брюнетка взглянула на Лолу повнимательнее, отметилабезупречного покроя темно-синий костюм, Лолин сдержанный, но умело наложенныймакияж, и опомнилась.

Она порозовела, обежала вокруг стола и бросилась к Лоле, находу сдувая с нее невидимые пушинки.

– Ох, Бога ради извините! Так вы клиентка! А яподумала, извините… нервы ни к черту, простите ради Бога! Чем вам помочь? Вампутевочку или билетики?

– Я представитель крупной фирмы, – начала Лолавдохновенно врать, – наша компания хотела бы приобрести очень многопутевок для своих сотрудников, но мне рекомендовали поговорить лично сгосподином Кузовковым…

– Да зачем вам Кузовков? – Брюнетка продолжалаприплясывать вокруг Лолы, искательно заглядывая ей в глаза. – Да я вам всеобъясню и сделаю в лучшем виде!

– Нет, – стояла на своем Лола, – мнерекомендовали лично к Кузовкову! Здесь есть конфиденциальные вопросы, которыеможно решить только с ним! – При этом Лола загадочно округлила глаза.

Брюнетка остановилась, и на лице у нее отразилась сложнаягамма противоречивых чувств. В этой гамме преобладало то вполне естественноеслужебное рвение и боязнь упустить хорошего клиента, то совершенно непонятноераздражение, переходящее в настоящую ненависть. Казалось, она разрывается междужеланием обслужить клиентку и столь же сильным желанием убить ее на месте.Наконец служебный долг взял верх, и брюнетка сквозь зубы проговорила:

– Он пиво пьет в «Джоне Сильвере». Это за углом, метровпятьдесят от проходной. Лучше туда идите, а то он может сегодня не вернуться. Апо мобильному ему звонить бесполезно – он его здесь забыл.

– А как я его узнаю? – спросила Лола.

На лице брюнетки снова вспыхнула с трудом сдерживаемаяненависть, и, кое-как справившись с тягой к немедленному смертоубийству, оназлобно прошипела:

– Узнаешь. Ты его узнаешь, не сомневайся.

Лола удивленно поблагодарила брюнетку и отправилась вуказанном направлении.

«Джон Сильвер» оказался довольно приличным баром, отделаннымв стиле пиратского корабля. Перед входом стоял швейцар в красном головномпиратском платке, с черной повязкой на глазу и, конечно же, с попугаем наплече. Швейцар распахнул перед Лолой дверь, и она оказалась в полутемномпомещении, увешанном штурвалами, якорями и потемневшими от времени обломкамиразбитых кораблей.

Попугай напутствовал ее вслед истошным криком «Пиастры,пиастры!», и Лола шагнула в таинственную полутьму.

У самой двери стояла деревянная раскрашенная статуязнаменитого пирата из «Острова сокровищ». Все было на месте – и треуголка, идеревянная нога, и огромный старинный пистолет за поясом – пистолет былнастоящий. Немного постояв у входа, чтобы глаза привыкли к полутьме, Лолаподошла к стойке и присела на высокий круглый табурет.

– Привет! – подскочил к ней бармен – кудрявыйпарень с серьгой в ухе, так же одетый в стилизованный пиратский костюм. –Что закажем?

– Что же вы попугая-то на улицу выгнали? –спросила Лола. – Хоть и тепло, но все-таки осень. А он птица нежная, ещепростудится. Его место, я так понимаю, на плече у Джона Сильвера.

– Не говорите, – слегка расстроился бармен, –скучает попугай… Кричит много, посетители пугаются. А некоторые учат его словамнехорошим.

– Научили? – полюбопытствовала Лола.

– Вы не поверите – такой способный оказался. Иногда какначнет орать – даже стыдно… Наверное, сам Джон Сильвер таких слов неупотреблял… Вообще подумываем его чучелом заменить, а этого в зоопарксдать, – признался бармен.

Лола взяла с тарелки горсть соленых орешков и огляделась.Людей в заведении по дневному времени было совсем немного. За одним столом двоеклассических «новых русских» с бритыми затылками выясняли отношения, пытаясь установить,кто из них двоих настоящий козел, причем в ходе дружеской беседы понемногувозникало впечатление, что – оба. За другим столиком неумеренно накрашенная иувешанная драгоценностями дама бальзаковского возраста кормила креветкамимолодого широкоплечего негра.

В самом дальнем углу сидел в одиночестве упитанныйголубоглазый мужчина лет тридцати.

При виде этого мужчины с Лолой произошло что-то непонятное.Она забыла, зачем, собственно, пришла в это заведение, и какзагипнотизированная двинулась через зал к его столику.

У нее не было своей воли, странное чувство тянуло ее к этомумужчине, как магнитом. Наверное, такое чувство испытывает кролик, когда онсмотрит в немигающие глаза удава, решившего им пообедать. Мужчина поднял на неесвои голубые глаза. Лола увидела, что он здорово пьян, и в то же мгновение унее отнялись ноги. Она безвольно опустилась на стул рядом с незнакомцем. Бедныйкролик прибыл и ждет, когда на него обратят внимание. Приятного аппетита.

– Ну вот, опять! – пробормотал голубоглазый мужчинане совсем понятное, и спросил: – Пиво будешь?

Лола кивнула: дар речи она, по-видимому, потеряла.

Мужчина махнул официанту, и тот принес два бокала пива.

– Ну, Антон, ты даешь! – негромко проговорил он,ставя бокалы на стол.

«Антон, – подумала Лола, с большим трудом возвращаясебе способность соображать, – значит, это и есть Антон Кузовков. То-томне брюнетка в офисе сказала, что я его легко узнаю…»

– Тебя как зовут? – спросил Антон скучным голосом.

– О… Ольга, – ответила Лола, с трудом справившисьс немотой.

– Пиво пей, Ольга.

Лола послушно поднесла к губам бокал и в два глотка выпилаего, совершенно не почувствовав вкуса.

Антон посмотрел на нее долгим изучающим взглядом. От негоисходили волны какого-то то ли жаркого холода, то ли холодного жара – во всякомслучае, чего-то такого непонятного, от чего Лолу начала бить мелкая дрожь. Онаиз последних сил пыталась сопротивляться этому ужасному состоянию, пыталасьразбудить голос своего рассудка, пыталась внушить себе, что в этом голубоглазоммужике нет совершенно ничего хорошего – толстый, ленивый, пьяный… Носопротивляться исходившим от него волнам было то же самое, что пытаться рукамиостановить бульдозер. Кролик сложил лапки и покорно ждал решения своей участи.

– Ну ладно, пойдем, что ли. – Антон поднялся из-застола, бросил на скатерть деньги.

Лола послушно следовала за ним. Спорить или сопротивлятьсяне имело смысла. Швейцар напоследок окинул ее насмешливым взглядом, и дажепопугай крикнул «Пиастры, пиастры!» каким-то особенно издевательским тоном, ноЛола не обращала ни на что внимания. Она шла за Антоном, как преданная собачкаидет за своим хозяином. Антон открыл перед ней дверцу побитых «Жигулей», и онасела на переднее сиденье. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: «Как же онпоедет, он же совсем пьяный?» Но она тут же забыла об этом.