Маркиз нашел в старой записной книжке Борин телефон,позвонил ему и через час уже ввалился в мастерскую Штрека, побрякивая полнойсумкой пива «Туборг» в качестве гонорара за ожидаемую информацию.

И Боря не подвел.

– То у них выставка «Лучшие фото Плейбоя», то –«Женщины и автомобили»… Вот и это явно снято на такой же выставке. Когда,говоришь, сделана фотография?

– Ну, я думаю… месяца полтора назад… или чуть больше.

– Ну так это все можно у Валечки узнать. – Боряпридвинул к себе телефон, потыкал пальцем кнопки и замурлыкал в трубку, кактолстый кот при виде сметаны: – Валюшечка, зайчик мой ушастенький, ты меня незабыла, надеюсь? Да никакой это не Гроссмуттер! И не Пеликанский! Валюшечка,это же я – твоя большая и вечная любовь – Боря Штрек! Ну, слава Богу, наконецузнала! Валюшечка, котик мой пушистенький, вспомни, пожалуйста, какие выставкиу вас были в Белой гостиной полтора-два месяца назад? Как? «Маленькие радости»?«Женщины и цветы»? Рыбка моя глазастенькая, к тебе сейчас приедет один мой друг– потрясающий мужик! Только что, между прочим, из Монте-Карло! Он тебе покажетодну фотку, так ты не в службу, а в дружбу помоги ему узнать, что на нейизображено. Целую тебя, индюшоночек мой толстопузенький.

– Спасибо, дорогой. – Маркиз записал адрес изаторопился.

– Всегда рад помочь! Заходи в любое время, только спивом. Только ты учти: эта Валечка подарков не берет, у нее основной лозунг –«Лучший мой подарочек – это ты!». Сам по ходу дела там разберешься…

Валечка оказалась невысокой, симпатичной, слегка полноватойдамой в мохеровом свитере, призывно облегающем бюст шестого номера, с глубокимии выразительными карими глазами. Эти карие глаза выражали в основном глубокийинтерес ко всем встречающимся на Валечкином жизненном пути особампротивоположного пола.

При виде Маркиза Валечка необыкновенно оживилась, и еемохеровый бюст взволнованно заколыхался. Маркиз передал ей привет от БориШтрека, в ответ на это Валечка закатила выразительные глаза и с придыханиемпроворковала:

– Ах, какой мужчина, какой мужчина!

Пользуясь этим приступом энтузиазма, Леня подсунул мохеровойВалечке копию немецкой фотографии.

– Кажется, этот снимок сделан у вас в Белой гостиной?

Дама близоруко сощурила карие глазки, вгляделась вфотографию и низким грудным голосом подтвердила:

– У нас, у нас! Это с выставки «Радости жизни»,закрылась месяц назад, а продолжалась… – Она пошуршала какими-тобумажками, лежащими в беспорядке на столе. – Три недели, с двадцатьшестого июля, по семнадцатое августа.

– Какая у вас чудная память! – самым своимчарующим голосом проговорил Маркиз. – А не знаете ли вы, Валечка, чья вотэта фотография. – Он ткнул кончиком карандаша в снимок девушки с журналом.

– Вас что – заинтересовала эта рыжая селедка? –ревниво спросила Валечка, возмущенно качнув бюстом. – Или хотите узнать,какой фотограф ее снимал?

– Фотограф, фотограф! – успокоил Маркизвзревновавшую даму, понимая, что имени и адреса модели она все равно не знает.

– Это Славик Расторгуев, – доверительно сообщилаВалечка, почему-то не добавив своего «какой мужчина!».

– Расторгуев, Расторгуев… – задумчиво повторилЛеня, будто бы пытаясь что-то припомнить. – А его адресочка у вас нет?

Валечка привычно закатила глаза и с наигранным сожалением вголосе сообщила:

– Он у меня записан в старой записной книжке, а книжка– дома… Но я через полчаса заканчиваю, – она бросила взгляд начасы, – и мы могли бы зайти ко мне… Я живу недалеко, на Гороховой.

Леня послонялся полчаса в фойе Союза художников, просмотрелафиши выставок на ближайшие месяцы – «Обнаженные в шляпах», «Тайны японскойспальни», «Эрос и космос»…

Наконец по лестнице процокали каблучки, и Валечка торжественноспустилась в фойе. В полный рост она выглядела гораздо привлекательнее, чем зарабочим столом, – у нее оказались довольно стройные ножки и неплохаяталия, что при ее выдающемся бюсте производило впечатление.

Вспомнив напутствие Бори Штрека, Маркиз подумал, на чтотолько не приходится идти ради достижения цели, и порадовался тому, чтодогадался по дороге купить бутылку шампанского.

Валечка жила действительно недалеко от Союза художников. Вотличие о большинства подъездов в центре города, обычно донельзя запущенных,Валечкин подъезд был прекрасно отремонтирован, чисто вымыт и заперт на кодовыйзамок.

Они поднялись на третий этаж и попали в бывшую коммунальнуюквартиру немыслимых размеров, разделенную когда-то на три или четыре махонькихотдельных квартирки, одна из которых принадлежала гостеприимной Валечке.

Оставив Леню в кресле перед низким столиком, заваленнымхудожественными журналами, проспектами и каталогами выставок, Валечкаизвинилась и исчезла. Через несколько минут она спросила из кухни, предпочитаетгость кофе или чай, и когда он согласился на кофе, энергично зазвенела посудой.

Прошло еще несколько минут, и наконец хозяйка появилась напороге с подносом в руках.

Леня вытаращил глаза: гостеприимная Валечка успелапереодеться, и теперь на ней был коротенький розовый халатик без пуговиц, тугоперехваченный в талии пояском. В вырезе халата выразительно трепетал Валечкинумопомрачительный бюст.

– Вы не против? – хозяйка скромно захлопаларесницами. – Я по-домашнему… У меня так жарко…

Леня, не говоря ни слова, поставил на стол бутылкушампанского и начал откручивать проволоку. Ему тоже стало жарко.

– А как же кофе? – спросила хозяйка, поставивподнос на свободный край стола.

– Кофе потом, – лаконично ответил Маркиз, –фужеры есть?

Фужеры в доме, конечно, нашлись. Валечка села на диван,скромно сдвинув колени, и выпила с Леней за знакомство. Леня расстегнул верхнююпуговицу рубашки и пересел поближе к хозяйке. Валечка вдруг вскочила ипрощебетала:

– Ах, ведь вы хотели адрес Славика Расторгуева…

– Черт с ним, с адресом… – проговорил Маркиз,расстегивая следующую пуговицу.

Его бросило в жар. Валечка подошла к книжному шкафу изабралась на стул, чтобы дотянуться до верхней полки. При этом перед Ленейоткрылся такой вид, что он забыл о приличиях, подскочил к хозяйке, схватил ее вохапку и понес на диван, на ходу зубами развязывая пояс халатика.

– Ну что вы, право, какой необузданный… – сладкозамурлыкала Валечка, но Леня не дал ей продолжить.

Его подозрения подтвердились: под халатиком на нейсовершенно ничего не было.

В комнате наступила тишина, время от времени прерываемаяЛениным рычанием и Валечкиными истошными вскриками.

По прошествии полутора часов Валечка томно потянулась испросила: