– Портрет хочу заказать, – ответил Маркиз иневольно сделал шаг назад.

– Портрет? – заорала старуха и вдруг пошла в атаку,размахивая тряпкой. – А ну пошел отсюда, бандит проклятый!

– Тихо, бабка, тихо! – уклониться от вонючейтряпки Маркизу помогла только отличная реакция. – Что это ты такразъярилась?

– Ты зачем это пришел? Да я сейчас…

– Стоп! – Маркиз отвел ее руку с тряпкой от своеголица. – Ты что, рехнулась, карга старая?

– Я-то еще не рехнулась, а вот когда приходят упокойника портрет заказывать, так это надо еще разобраться, что зачеловек! – орала бабка. – И шляются, и шляются, грязь только носют…

– Так что – фотограф помер, что ли? – оторопелМаркиз. – А когда это случилось?

– Да ты кто такой, чтобы допросы учинять! –окончательно рассвирепела старуха. – Да я сейчас тебя в милицию сдам! Этомы еще посмотрим, кто тут карга старая! – Она собралась было вытолкатьподозрительного посетителя взашей с помощью вонючей половой тряпки, но тут тотжестом фокусника извлек из кармана тысячную купюру, и вредная старушенциямгновенно умолкла. До этого такие деньги она видела только по телевизору.

Мужчина потряс купюрой перед ее носом и сообщил:

– Если ответишь на мои вопросы, получишь вот такуюденежку. Ну, сойдемся?

– Ладно уж, – проворчала бабка, не в силахоторвать взгляд от денег.

– Давай рассказывай подробно, что случилось сфотографом из пятой квартиры, да не забудь никакой мелочи!

– Забудешь тут… – вздохнула старуха. – Нуслушай. Значит, Славка этот, фотограф-то, так себе мужик был, пьяница ипрощелыга. Жил один, бабы у него бывали, но ни одна не жила – там в квартиретакое творилось, что бульдозер не разгребет, не то что одна женщина. Да он,Славка-то, не больно баб и жаловал – не могу, говорит, Егоровна, работать,когда баба в квартире сидит. Она, говорит, из меня будто кровь пьет! Да кому,говорю, твоя кровь нужна поганая, когда она вся проспиртованная, тьфу!

– На что жил-то он, где работал? – подал голосМаркиз.

– Так фактически нигде не работал, – отозваласьбабка, – болтался по городу да по разным мероприятиям, снимет тамкого-нибудь, а потом пристраивает фотографии в журналы да газеты.

– Или на выставку, – протянул Маркиз.

– Ну не знаю, – отмахнулась бабка. – Я,говорит, на одном месте работать не могу, лямку тянуть, я, говорит, художник,работать могу только творчески! Так и перебивался. То – гульба у него, бутылкипотом выставляет на лестницу заграничные десятками, а то у соседей десятку напиво просит, чтобы опохмелиться.

– Ближе к делу, бабуля, – попросил Маркиз,нетерпеливо взглянув на часы.

– А что там ближе к делу, – усмехнулась бабка,умильно поглядывая на тысячерублевку. – Поскольку за ним никто неприсматривал, за Славкой-то, то и не хватились, когда пропал он. Ну, нет и нетего, так, может, подался куда-нибудь на заработки? Или загулял, кто ж егопроверит? Мне меньше грязи убирать – никто к нему не ходит. А тут вдругЛеокадия, которая с шестой квартиры, что напротив Славкиной, вдруг и говорит:«Вы, говорит, Алевтина Егоровна, наверное, лестницу недобросовестно моете,потому что, говорит, такой ужа-асный запах стоит и даже в квартиру попадает!»Это я-то плохо мою! Да я с семи утра на этой лестнице… – тут старуха всердцах вставила непечатное слово, – на этой лестнице корячусь! Как мыла,говорю, так и мою! А если не нравится, так, пожалуйста, ищите уборщицу за свойсчет! Дворникам-то замечания делать все умные, а как нужно денежки из своегокармана выложить, так сразу у них слух отказывает и всем довольны! Она говорит– мы с мужем научные работники, муж профессор, ему работать надо, а тут воняетвашей тряпкой так, что дух захватывает!

– Это точно, – вставил Маркиз, – тряпку твоюможно вместо нашатыря использовать, она мертвого в чувство приведет.

– Тряпка как тряпка, – огрызнулась старуха, –всегда ей мою… Но, конечно, Леокадии я ответила, все высказала, что о нейдумаю!

– Я себе представляю, – тихонько пробормоталМаркиз. – И что дальше было?

– Ну что было, время идет, стали нижние жильцы на запахжаловаться, а у верхних собака беспокоится и воет. Тут поняли, что от Славкипахнет, прикинули, что не видели его недели две…

– Это когда было, не помнишь? – перебил Маркиз.

– Почему не помню, – обиделась старуха, –помню очень даже точно. Было это в начале августа, Леокадия-то завелась аккуратна второй день после пенсии. А пенсия у меня восьмого числа… Ну потом еще днейпять прошло, когда про Славку-то сообразили, что не то у него в квартире. И туткак раз одна там, со второго этажа, пошла ночью в туалет, а там – черви!

В глазах старухи зажегся нехороший огонь, Маркиз дажеиспуганно отступил.

– Тогда Леокадии муж, профессор, сказал, что черви –трупные, и вызвали милицию.

Маркиз почувствовал явственные рвотные позывы, но сдержался.

– Ну, я тебе скажу, в квартире вонища была – живомучеловеку не выдержать! – продолжала старуха весьма оживленно. – Одиниз милиции даже в обморок чуть не свалился! Меня понятой вызвали. Там отСлавки, почитай, ничего не осталось, при такой-то жаре! Врач сказал, что неделидве он так пролежал, убитый-то.

– Так что – убили его, или сам умер?

– Ясное дело – убили, раз кровищи вокруг немерено! Хотьи сгнило все, но сразу определил врач, что зарезали его. Может – в пьянойдраке, а может, еще чего не поделили. Квартиру опечатали…

– А где же печать? – встрепенулся Маркиз.

– Да кто же ее знает, может, дети сорвали… Ну так давайденьги-то, – напомнила старуха.

– Держи, если ничего не забыла мне сказать, –протянул Маркиз купюру.

Старуха протянула руку, и деньги исчезли, как корова языкомслизнула. Маркиз собрался уходить, но тут в дверь ввалился здоровенный мужик,несмотря на теплое время, в ватнике и огромного размера грязных кирзовыхсапогах.

– Егоровна! – заорал он. – Ты с кем это тут обжимаешься?Ну, мужик, ты попал! – радостно заржал он, разглядев Маркиза. – Она жу нас вампир! Запросто кровь выпьет и не подавится!

– Тихо ты! – огрызнулась старуха. – У насразговор деловой. Не прибавишь? – искательно обратилась она к Маркизу.

– Нет уж, как договаривались. – Он поскореевыскочил на белый свет и перевел дух.

Он миновал двор, вышел на Конногвардейский, не спеша дошелдо Манежа и свернул на Почтамтскую. Город был удивительно хорош в этот теплыйсентябрьский день, и Маркиз почувствовал себя дома.

Чтобы отдохнуть от общения с проклятой старухой ипоразмыслить на досуге, Маркиз зашел в кафе на Вознесенском. В кафе почтиникого не было, и Маркиз, вспомнив, что толком не поел, заказал сытный ланч.Ему принесли большой кусок мяса, запеченный с сыром, с разноцветным овощнымгарниром. Кофе был крепкий и горячий.