Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он такой славный, — сказала я. — Один из,гм, лучших бассейнов, в которых я плавала.
Я остановилась, прежде чем сказать что-нибудь еще болееглупое, и воцарилась тишина. Она смотрела так, будто ожидала, когда я продолжу,и могла так прождать до утра. К сожалению, я понятия не имела, о чем говорить сэтой странной женщиной. Сказать, что ненавижу гомосексуалистов? Попроситьпорекомендовать мне более скромный купальник?
— Э-э… гм… — начала я. — Эта тема барбекю…она поистине… да…
И в этот момент я была спасена — вроде бы — Бастьеном. Онподошел к нам с таким видом, словно был очень взволнован тем, что нашел наконецДейну. Его пронзительный взгляд говорил, что он не слишком рад видеть меня,особенно в таком виде, но предпочитает скрыть это от другой женщины, представ,как всегда, милым и обаятельным.
— Ах, Табита, я вижу, ты познакомилась с нашейхозяйкой.
— Да, — кивнула Дейна. — У нас была более чемсодержательная беседа. Ваша сестра — просто кладезь красноречия.
Я вспыхнула. Сука. Да в своей области я заговорю ее в любойдень и час.
— Рад это слышать. Моя Киска Табби в высшей степенисодержательна.
Не замечая отвращения, которое вызвало у меня новоепрозвище, Бастьен увлек Дейну в разговоры о креативности вечеринки и красоте еедома. С ним она вела себя лишь чуть-чуть теплее, чем со мной, оставаясь почтитакой же холодной и настороженной. Может, она со всеми такая чопорная, а нетолько со мной. Ведь на самом-то деле, с оптимизмом подумала я, этот едвазаметно возросший интерес к Бастьену может служить признаком ее желания прижатьего к стеночке.
Они поговорили еще о чем-то, но я не слушала, стараясь статьнезаметной, хотя уверена, что так и не вышла из поля зрения Дейны. Она изучаламеня, пытаясь разложить на множители. Наконец Бастьен попрощался, и мы началиотступать к парадному входу — естественно, после того, как я снова воплотилаприличествующую одежду. Наш уход оказался сложнее, чем ожидалось, посколькуздесь, вероятно, было принято, прощаясь с каждым встреченным на пути, поболтатьс ним ни о чем.
— Как мне надоело, — воскликнула я, когда мынаконец оставили это место.
Он повернулся ко мне. Его голубые глаза киногероя пылалигневом:
— Ты что, совсем спятила?
— Ладно, ты прав. Мне приходилось бывать в куда болеедокучливых положениях. Помнишь тот прием у маркиза в Марселе?
— Что… что ты на себя напялила?! Когда я увидел васвдвоем, Дейна уже готова была взорваться. Слава богу, это тело у тебя не такоеполногрудое, как то. Иначе ты была бы вылитая «пин-ап».
— Извини. Я только пыталась убежать от этих штемпельныхженщин и случайно попала в бассейн. У меня дома точно такой же купальник. Глупополучилось… но я правда не думала, что это может сильно повредить.
Он еще больше нахмурился и плюхнулся в одно из изящныхкресел, украшавших гостиную. Оно было обтянуто белой замшей. Наверное, хватилобы дохнуть на него, чтобы испачкать.
— Не знаю. Она сухо держалась со мной, ты сама видела.
— Я думаю, она всегда такая. И с тобой она все-такибыла чуть отзывчивей, чем со мной, — услужливо пролепетала я.
— Нет. Ты бы видела ее, когда мы говорили чуть раньше.Гораздо дружелюбней. А при тебе точно язык проглотила.
— Извини, — повторила я, чувствуя себя полнойидиоткой. — Полагаю, после всего этого мне не следует занимать место впервом ряду. Я стесняю твой стиль. Вернее, разрушаю его.
Злобное недовольство ненадолго задержалось на его лице, азатем пропало, будто тучи, унесенные ветром. Таков он, мой Бастьен.Вспыльчивый, но отходчивый.
— Ничего, Цветочек. Тебя одной маловато, чтобы«разрушить мой стиль». — Он хлопнул себя по колену и ухмыльнулся. —Иди сюда, сестренка, я расскажу тебе заключительную часть своего блестящегоплана.
Я вытаращила глаза:
— Так мы вот такая семья?
Он улыбнулся еще шире, и я села, не в силах противитьсяэтому дурацкому обаянию. Старым привычным жестом он обнял меня, и я прильнула кнему. Как уютно было в объятиях живого существа, неважно, романтических илинет.
— Итак, вторая часть этого идиотского плана?
— Не столько вторая часть, сколько совершенно другойплан. Запасной план, если угодно.
— О нет. Приехали.
— Разумеется, я бы предпочел опозорить Дейнугоризонтальным способом, но в том крайне маловероятном случае, если это несработает, существует куда менее волнующий, но столь же эффективный способ. Итут нужна твоя помощь.
— В чем же?
— Мы собираемся вломиться к ней в дом.
Я вскинула голову.
— Что?
Бастьен не шелохнулся, позабавленный моей реакцией.
— Ты слышала. Взлом. Я подслушал, как Билл говорил, чтопослезавтра вечером в доме никого не будет.
— Но объясни, ради бога, каким образом вторжение в еежилище спровоцирует скандал? Объявим всему миру, что ее сигнализация не стольсовершенна, как она думала?
Он рассмеялся:
— Нет, просто покопаемся в ее бумагах и отыщемкакой-нибудь компромат. Деньги, отмытые через КССЦ. Выполнение задач группынезаконными средствами. Может, даже любовные письма от бесславного мойщикабассейна. Ты же знаешь, что-нибудь обязательно найдется.
— Бастьен, это…
— Восхитительно?
— Возмутительно. Даже для нас.
— Вряд ли. Я же сказал, это запасной план. Возможно, они не понадобится, поскольку я не исключаю, что прямо сейчас она мечтает обомне, мастурбируя в душе.
— Ну да, причем с тем же видом, что тогда, —съязвила я. — Но скорее она подвергает свой бассейн санитарной обработкепосле осквернения. Ладно, запасной или нет, но вторгайся к ней сам.
— Давай! Мы будем невидимы. Что мы теряем?
— Дело не в этом. Дело в том, что я туда не пойду.
— Мы — представители зла. Мы вводим невинных вискушение и высасываем их жизни. Чем же хуже взлом и проникновение?
Я поджала губы и покачала головой.
— Мне казалось, тебя бесят эти радиопередачи. Разветебе не хочется увидеть ее падение?
— Во всяком случае, не настолько.
Он устремил на меня внимательный взгляд:
— Тебе известно, что из КССЦ недавно с позором изгналиженщину за то, что она оставила мужа? Он ее постоянно избивал — дважды онапобывала в больнице. Когда она наконец нашла в себе силы уйти от него, Дейнаосудила ее за оскорбление святости брака. Сказала, что эта женщина не приложиладостаточно усилий, чтобы наладить семейную жизнь.