— Представь, у Дага точно такая же рубашка, как у тебя.

— Я знаю. Ее одолжил ему я.

Все мы над этим посмеялись, а потом Бет спросила:

— Ты видела Дага? Он готов?

— На самом деле вопрос в том, готов ли мир дляДага? — слегка нахмурившись, ответила я.

Через полчаса они увидели, что я имела в виду. «Ночнойдоступ» выскочил на сцену, и вся их сдерживаемая энергия и энтузиазмвыплеснулись в музыке. Я же говорила Дагу, что давно фанатею от этой группы.Они играли в стиле, сочетавшем тяжелый рок с элементами ска, и этот фьюжнвсегда цеплял меня. После столетий, наполненных подражанием, новаторство былоистинным наслаждением. Они выступали с особым вкусом и страстью, так чтосмотреть на них было так же интересно, как слушать. Моя личная привязанность кДагу ничуть этому не вредила.

Сегодняшний вечер оказался просто невероятным. Все песнибыли новыми, я ни одной прежде не слышала. И господи, что это были за песни!Потрясающие. Невероятные. В десять раз лучше, чем старые, хотя прежде ясчитала, что лучше невозможно. Я гадала, когда Даг успел сочинить столько. Онписал большую часть их песен, и в последний раз я видела их выступление околополутора месяцев назад. Без посторонней помощи он бы просто не справился такбыстро. Я знала, что обычно он тратил немало времени на каждую композицию,снова и снова совершенствуя текст. Сочинительство не давалось ему легко.

А исполнение… Конечно, Даг всегда зажигал будьте-нате; вэтом была его изюминка. Но могу поклясться, сегодня он двигался вообще безостановки. Чистая энергия в человеческом обличье. Он танцевал, фланировал,ходил колесом. Он уморительно болтал между песнями. Его пение превосходило все,что я от него слышала прежде; богатство и глубина голоса, пронизывающего всемое тело, были просто поразительны. Публика неистовствовала. Они любили его, ипонятно за что. Никто, даже здешний персонал, не отводил глаз от сцены.

Кроме одного человека.

Там, вдалеке, где кончалась толпа, некто прокладывал себедорогу к выходу. Видимо, он не считал «Ночной доступ» столь неотразимым. Когдая заинтересовалась им настолько, чтобы оторвать взгляд от сцены иприсмотреться, меня еще больше поразило его одеяние.

Издавайся журнал «GQ» во времена викторианских поэтов, этоттип украсил бы обложку. На нем были безукоризненно сшитые черные слаксы и впару к ним длинный черный фрак, полы которого доходили чуть ли не до колен. Подфраком изумительная волнистая белая рубаха, надо полагать, шелковая. Какой быона ни была, хотелось потрогать ее, чтобы узнать, насколько она тонкая. Вотличие от Горацио, чья демоническая одежда была просто старомодной, этотпарень взял прошлое и присвоил себе. Сделал из него модного историческогомодельера. То, чего так стремится добиться современное движение готов. Онрасстегнул несколько верхних пуговиц, обнажив гладкую загорелую кожу. Этот цветв сочетании с блестящими черными волосами, струящимися до середины спины,натолкнул меня на мысль о ближневосточном или индийском происхождениинезнакомца.

Дойдя до выхода, он остановился, повернулся к сцене инесколько мгновений наблюдал за группой. На губах его заиграла легкая довольнаяулыбка, а потом он вышел вон.

Странно, подумала я. Кто бы это мог быть? Возможно, ихбудущий агент? Или кто-то, не переваривающий такого рода музыку. В концеконцов, он выглядел как тип, обладающий полным собранием сочинений Шопена. Яподумала о нем еще немножко, а потом снова обратилась к сцене. Сделав короткуюпередышку от новых вещей, группа выдавала кавер-версию одной из моих любимыхпесен — «Наин Инч Нейлз». Нет ничего лучше, чем слушать тексты Трента Резнорапод аккомпанемент саксофона.

— Просто поверить не могу, — сказала я Сету,пробравшись к нашим.

Остальные были настолько загипнотизированы происходящим насцене, что мы с Сетом могли поговорить, не привлекая всеобщего внимания.

— Это… невероятно.

— Вот именно, — согласился он. — Кажется, дляних это необычно?

— Еще как! Но надеюсь, теперь будет обычным.

Мы замолчали, обратив глаза и уши к исполнителям. Однако Сетположил мне руку на спину — совершенно невинный, дружеский жест, — и я тутже потеряла всякий интерес к музыке. И это кое о чем говорило. Моя блузка была,в общем-то, не блузка. Это было что-то вроде сверкающей туники, закрывавшейменя только спереди и завязанной сзади на шее и под лопатками, так что егопальцы касались голой, ничем не защищенной кожи.

Меньше недели тому назад я была в номере отеля с парнем,который всю меня умастил ароматическим маслом, а затем принялся вылизывать так,что я забилась в судорогах. И все же могу поклясться, это несравнимо с пальцамиСета на моей обнаженной коже. От его прикосновения пробудилось все мое тело,тут же возжаждав большего. Когда кончики его пальцев опустились к пояснице, яощущала каждое место, до которого он дотронулся, словно там оставались ожоги.Волшебные пальцы. Обольстительные пальцы. Мои жадно пульсирующие нервытребовали действия, желая еще и еще. Когда рука его, наконец, достигла копчика,как раз там, где начинались джинсы, я прошептала:

— Давай ниже, если хочешь.

— Нет, — отозвался он.

Голос его звучал необычно хрипло, приобретя незнакомуюглубину. Но в нем сквозило сожаление.

— Я действительно не могу.

Когда концерт подошел к концу, публика завопила, требуяиграть на бис, что и было исполнено множество раз и с превеликим удовольствием.Вот это выносливость!

Я наблюдала, как они заканчивают выступление и покидаютсцену, и мне в голову вдруг пришла идея. Сообщив, что мне нужно выйти, янаправилась к гардеробной. В пустом коридоре я обратилась невидимой ипроскользнула в комнату, по-прежнему недоумевая о причинах того жгучего,зудящего ощущения.

Его не было. Все в этой комнате оказалось совершеннонормальным. Чехлы и футляры для инструментов были свалены на полубесцеремонными грудами, пустые красные пластиковые стаканчики вкупе спереполненными пепельницами покрывали все остальные плоскости. Я медленнообошла помещение, заглядывая во все углы, пытаясь отыскать что-нибудь — все,что угодно, — способное объяснить мои ощущения. И снова ничего. Все тихо испокойно. Ни человеческое существо, никакая иная тварь не подстерегали меня,хотя я была уверена, что те ощущения вызваны чем-то неживым. Хотя оно и непоходило на какое-либо заколдованное или зачарованное создание из всех мнеизвестных. Если уж на то пошло, оно казалось чем-то средним: наполовинуразумным, наполовину нет. Чушь какая-то.

Вернувшись к своим приятелям, я увидела, что они собираютсяуходить. Нам не терпелось обсудить прошедший концерт. Мы разделились, чтобыснова встретиться у Дага. Я уже бывала у него на таких послеконцертных вечеринках,но прежде никогда не видела столько народу. Было битком набито. Крепкие напиткии прочая выпивка текли рекой, но я остановилась после пары глотков — утром наработу.