По улице нетвердым шагом шло несколько слегка оглушенныхмужчин. Другие, улегшись прямо перед домами, дремали, накапливая свежие силы.Скрывавшийся под лимонньм мехом поребрик был из нежного на ощупь, эластичногомха, а ручейки красного пара медленно разматывались вдоль домов, неотвязноследуя за спускными трубами из толстого стекла, сквозь которые легко былоконтролировать деятельность ванных комнат.

Разгуливали и продавщицы перца и шпанских мушек, поголовноодетые в большие венки из живучих цветов, они носили маленькие подносики изматового металла с готовыми бутербродами.

Вольф и Ляпис уселись на тротуар. Вплотную к ним прошлавысокая и стройная темноволосая продавщица, она напевала медленный вальс, и еегладкое бедро задело щеку Вольфа. Она пахла песком тропических островов.Протянув руку, Вольф задержал ее. И стал гладить ее кожу, следуя очертаниямтвердых мускулов. Она уселась между ними. Все втроем они принялись уписывать зашесть щек бутерброды с перцем.

На четвертом куске воздух начал вибрировать вокруг их голов,и Вольф растянулся в уютном ручейке. Бок о бок с ним улеглась и продавщица.Вольф лежал на спине, а она — на животе, облокотившись, то и дело запихивая емуочередной бутер в рот. Ляпис встал и поискал глазами разносчицу напитков. Онаподошла, и они выпили по стаканчику кипящей ананисовой перцовки.

— Что будем делать? — сладострастнейше пробормотал Вольф.

— Здесь очень мило, — сказал Ляпис, — но еще лучше было бы водном из этих прелестных домов.

— Вы больше не испытываете голода? — спросила продавщицаперца.

— Или жажды? — дополнила ее коллега.

— Ну а с вами, — сказал Вольф, — можно пойти в эти дома?

— Нет, — сказали обе продавщицы. — Мы более или менеецеломудренны.

— А потрогать можно? — сказал Вольф.

— Да, — сказали обе девушки, — потрогатеньки,поцеловатеньки, понализатьсеньки, но ничего более.

— Вот черт! — сказал Вольф. — Зачем же возбуждать в себеаппетит, если вынужден будешь остановиться в самый подходящий момент!..

— У каждого свои функции, — объяснила разносчица пития. — Внашем ремесле нужно остерегаться. А кроме того, и эти, из домов, приглядывают…

Обе они, выгибая талии, поднялись. Вольф уселся и провелнетвердой рукой по волосам. С удобством обнял ноги продавщицы бутербродов иприжал губы к отзывчивой плоти. Затем поднялся в свой черед и потянул за собойЛяписа.

— Пошли, — сказал он. — Пусть работают.

Девушки уже удалялись, сделав им на прощание ручкой.

— Отсчитываем пять домов, — сказал Ляпис, — и заходим.

— Идет, — сказал Вольф. — Почему пять?

— Нас же двое, — сказал Ляпис.

Он считал:

— …четыре… пять. Идите первым.

Перед ними была маленькая агатовая дверь в раме изсверкающей бронзы. Экран показывал, что внутри спят. Вольф толкнул дверь. Вкомнате был бежевый свет и три девушки, лежащие на кожаном ложе.

— Прекрасно, — сказал Вольф. — Раздеваемся аккуратно, чтобыих не разбудить. Средняя послужит нам, как Тристану и Изольде.

— Это вправит нам мозги, — зачарованно сказал Ляпис.

Одежда Вольфа упала к его ногам. Ляпис сражался со шнуркомтуфли и порвал его. Оба они были наги.

— А если средняя проснется? — сказал Вольф.

— Незачем об этом беспокоиться, — сказал Ляпис. — Найдетсякакой-нибудь выход. Они, должно быть, умеют выпутываться из подобных ситуаций.

— Я люблю их, — сказал Вольф. — От них замечательно пахнетженщиной.

Он улегся с рыжей, что была к нему поближе. Со сна она былагоряча, как прогретая солнцем янтарная смола, и не открыла глаз. Ноги еепроснулись вплоть до самого живота. Верх же, пока укачиваемый Вольф вновьстановился чересчур юным, продолжал спать. И никто не смотрел на Ляписа.

Очнувшись, Вольф потянулся и освободился от тела своейвозлюбленной, которое спало все целиком. Он встал, поиграл мускулами инаклонился поднять девушку. Она повисла у него на шее, и Вольф отнес ее прямо вванную, где текла непрозрачная надушенная вода. Усадив ее поудобнее, онвернулся одеться. Ляпис был уже готов и ждал его, лаская двух других девушек,которые в общем-то охотно этому подчинялись. Когда они уходили, девушки ихрасцеловали и отправились воссоединиться со своей подругой.

Топча желтую почву, засунув руки в карманы, они полнойгрудью вдыхали молочный воздух. Навстречу им попадались и другие преисполненныебезмятежности люди. Время от времени кто-нибудь садился на землю, стаскивал сног обувь и удобно устраивался на тротуаре вздремнуть, перед тем как начать поновой. Некоторые проводили в квартале влюбленных всю свою жизнь, питаясь перцеми ананисовкой. Эти были худые и жилистые, с горящими глазами, закругленнымижестами и утоленным духом.

На углу какой-то улицы Вольф и Ляпис наткнулись на двухморяков, выходивших из голубого дома.

— Вы здешние? — спросил тот, что повыше.

Он был высокого роста, темноволосый, курчавый, с мускулистымтелом и римским профилем.

— Да, — сказал Ляпис.

— Вы нам не подскажете, где тут можно поиграть? — спросилдругой моряк, среднего роста и вида.

— Во что? — сказал Вольф.

— В кровянку или в задери-подол, — ответил первый моряк.

— Игорный квартал вон там… — сказал Ляпис, указывая передсобой. — Пошли.

— Мы за вами, — хором сказали моряки.

И они зашагали, переговариваясь.

— Давно вы сошли на берег? — спросил Ляпис.

— Два года тому назад, — ответил высокий моряк.

— Как вас зовут? — спросил Вольф.

— Меня всегда звали Сандр, — сказал высокий моряк, — а мойприятель зовется Стремглавк.

— И все эти два года вы провели в квартале? — спросил Ляпис.

— Да, — сказал Сандр. — Здесь нам хорошо. Мы очень любимигры.

— Кровянку? — уточнил Вольф, читавший в свое время морскиеистории.

— Кровянку и задери-подол, — лаконично высказалсянемногословный Стремглавк.

— Не хотите ли сыграть с нами? — предложил Сандр.