— Почему?

— С некоторых пор не обзавожусь. Примета плохая.

— Чем плохая? — Яна взмахнула ресницами.

— Как только закажу, работу меняю.

Человека из органов коллеги-журналисты давно окрестили Джеймсом Бондом. Был он высоким, широкоплечим, спортивным, в хорошем костюме по фигуре и, подобно непобедимому киногерою, обожал дорогие автомашины. Повстречавшись в тихом переулке, мы с ним спустились в укромный бар в подвальчике старого дома. «В индейцев играем», — подумал я, когда «Бонд» выбрал столик в самом темном углу.

После моего очень подробного рассказа под апельсиновый сок он заказал у официанта еще один стакан и посмотрел на меня с прищуром.

— Дела твои не очень хороши, — резюмировал «Бонд». — Похоже, реально копают. И полномочия отбирают, и вообще.

— Кто? — спросил я в лоб.

— Забегалов однозначно. Это, во-первых. Ну, насчет его интереса ты сам всё понимаешь, — начал загибать пальцы «Бонд». — Но возможны и другие варианты.

— Какие?

— Пока трудно определить. Думаю, в твою почту влезли еще какие-то ребята.

— А не товарищ Лесных?

— Если ты никаких деталей не упустил, то вряд ли.

— Кто-нибудь по линии товарища Толикова? — предположил я.

— Нет, не похоже. Слишком топорно сделано, — поморщился «Бонд».

— Тогда Жуликов? — предположил я.

— Тоже возможно, — не отрицал мой эксперт.

— Загадками говоришь, — сказал я, допивая до дна свою порцию. — Ну а заметку «Фактам и комментариям», по-твоему, кто заказывал?

— Дай подумать до завтра, — ответил он.

— До утра?

— До вечера. Часов до семи хотя бы.

Глава третья

Взять девочку

Я пил утренний кофе и листал газеты. Все наши договорные материалы вышли в срок. Корреспонденты и обозреватели разных изданий примерно в одних и тех же выражениях сообщали о том, как областной парламент бьется за интересы малоимущих, незащищенных и многодетных. Везде и всюду в скобочках стояли названия депутатских фракций, среди которых с гигантским отрывом лидировала «Ядрёная Россия». Венчало эту картину наше приложение к «Ленинскому знамени».

Здесь редактор Колобков превзошел сам себя, взяв необъятное интервью у спикера Хрюшникова. Меня, разумеется, предупредить о самом факте беседы никто не соизволил. Даже сквозь строчки на газетной бумаге было видно, как расстилался берущий перед дающим. Основополагающие, ключевые фразы спикера Колобков особо выделил жирным шрифтом — дабы мысль начальника гарантированно дошла до сознания масс. На фото Виталий Иванович, нахмурив брови, зрил, очевидно, как Радищев, сквозь целое столетие.

Брякнула «вертушка».

— Да, — сказал я.

— Алексей Николаевич, ну как же так получилось? — горестно завела свою песню Римма Васильевна, первый референт Хрюшникова.

— Что получилось? У кого?

— Кто же такое фото Виталия Ивановича выбрал? Неужели у вас ничего лучше нет?

— Вы интервью имеете в виду?

— Конечно!

Я посмотрел оценивающе. Подстричь бакенбарды перед съемкой спикеру явно не помешало бы. Да и краешек воротничка загнулся вверх. Не фонтан.

— Да, Римма Васильевна, неважное фото.

— Просто ужасное! Как же так, Алексей Николаевич? У нас же фотограф есть в штате, куча снимков с прошлого раза должна была остаться…

— Остались, Римма Васильевна. Все целы.

— Почему тогда это выходит?!

Я постарался придать своему голосу как можно более скорбное звучание.

— Приложение мне больше не подчинено, Римма Васильевна. Всем, что его касается, единолично ведает Колобков, и он же напрямую докладывает Валентину Юрьевичу.

— Забегалову?

— Да.

— О Господи! — Римма Васильевна бросила трубку.

Я продолжил чтение. О надвигавшихся выборах в Госдуму газеты писали мало. За их конечный результат явно никто не переживал. Один «Негоциант», известный своей критической направленностью, поднял следующую выборную тему и сделал вывод, что шансы мебельного магната Колыхаева стать мэром далеко не бесспорны. Партайгеноссе Митрофанычев, по оценке газеты, хотел бы видеть на этом посту своего союзника. Кого персонально, обозреватель «Негоцианта» пока не брался предположить. По мнению журналиста, в офисе «Ядрёной России», в отличие от вице-губернатора Кобякова, еще не пришли к консенсусу. А губернатор, досиживая остаток второго срока, лавировал между разными властными группировками.

Зазвонил мобильный.

— Привет! — это был Андрей Челноков из «Негоцианта».

— Легок на помине, — отозвался я.

— В смысле?

— Читаю как раз вашу газету.

— О, это приятно.

— Тебе комментарий нужен?

— Не совсем, — Андрей замялся. — Скорее узнать кое-что хочу.

— Про спикера?

— Нет, про тебя.

— А ты про меня до сих пор что-то не знаешь?

— Слухи есть, что ты в отставку уходишь, а пресс-службу реформируют.

Я усмехнулся.

— Бедная пресс-служба. Сколько ее можно реформировать?

— Это правда или нет? — профессионально спросил Андрей.

— Таких сведений у меня нет, — ответил я.

— А если будут? — продолжал напирать коллега.

— А если будут, тебе первому скажу.

— Ловлю на слове, — оживился Андрей.

— Вот и славно, — заметил я. — Теперь у меня возник вопрос. Откуда дровишки?

— Не могу сказать, — заерзал мой собеседник. — Сам понимаешь, у нас в парламенте свои источники.

— Депутатские?

— Не пытай! Не выдам всё равно.

— Ну и не выдавай. Позвоню, если в отставку соберусь.

День в парламенте обещал быть нескучным. Внутренне готовый к любой гадости, я бодро занялся бумажной текучкой. Надо было списать кучу давно отработанных документов, возвышавшихся отдельной стопкой на столе. Наши делопроизводители мне уже плешь проели, напоминая о них. По этим бумажкам «наверху» тоже делали выводы об эффективности работы службы. Я расписался уже раз тридцать и столько же раз собственноручно вывел «В дело», когда заскрипела дверь, и отчетливо пахнуло перегаром.

— А, Андрей Павлович! — безошибочно определил я.

Вид у корифея был еще тот.

— Меня тут никто не спрашивал? — осторожно осведомился Карлов после обмена приветствиями.

— Уборщица интересовалась, — сказал я.

— Уборщица?

— Ну да. Проветривала у вас.

Андрей Павлович вздохнул и потрогал себя за виски. Лицо его исказилось похмельной мукой.

— Не любишь ты меня, Алексей, — произнес он печально. — А я к тебе всегда хорошо относился.

— Экспертизу-то провели?

— Какую экспертизу? — не понял Карлов.

— Творческо-лингвистическую. Или как она у вас называется? Колобков собирался.

— Я в библиотеке вчера весь день просидел, — заявил Андрей Павлович. — Виталию Ивановичу статью готовлю.

— Статью? — мне стало любопытно. — О чем же?

— О реформах местного самоуправления в России. От Сперанского и Столыпина до наших дней.

— Обалдеть, — искренне сказал я. — И куда она пойдет?

— Это потом будет решено. Может, даже в Москву.

Проводив крепкого публициста до его кабинета, я заглянул к Витюше и Наталье. Витюша бойко набирал какой-то текст, а Наталья сидела, погруженная в себя. Перед ней на столе одиноко белел какой-то список, весь в исправлениях и зачеркиваниях.

— Кому грустим? — спросил я, подойдя поближе.

— Алексей Николаевич, это кошмар какой-то! — пожаловалась Наталья. — Никто не хочет на радио выступать.

— На радио?

— Да! Сегодня в обед еженедельный эфир, «Парламент у микрофона». Час целый. Я всех обзвонила раз по пять, и бесполезно.

— А ты