корифеев.

— Интересно, это он так прикололся? — вслух подумала Анна Игоревна.

Мы с ней стояли у лифта. Прочая братия галдела в вожделенной курилке.

— Вы кого имеете в виду? — спросил я.

— Редактора, конечно, с его инициативой.

— Возможно. Тонкий такой юмор, недоступный начальству.

— Между прочим, несколько слов насчет начальства, — Анна Игоревна профессионально огляделась по сторонам. — Хрюшников тобой недоволен.

— Этой сенсации без малого два года, — усмехнулся я.

— Он сильно недоволен, — подчеркнула коллега. — Кто-то на него влияет.

— Кто?

— Не знаю. Он сейчас мало со мной советуется.

По моим данным, спикер и теперь общался с Анной Игоревной минимум раз в день — во всяком случае, по телефону точно. Я даже в лучшие периоды с ним столько не разговаривал. Темнила гражданка.

— Если уволят, пойду заметки писать из серии «Попал под лошадь», — сказал я.

— Ты — наш бесценный кадровый фонд, — заулыбалась Анна Игоревна. — Куда ж ты денешься?

— Ой, Анна Игоревна, проходил я уже всё это в младших классах. Не мне люди улыбаются, а моей должности. Уйду, и в упор замечать перестанут.

— Ты не обо мне случайно?

— Ни в коем случае, — я помотал головой. — Мы ведь с вами друзья, правда?

На улице, куда я вышел из губернского «белого дома», погода совсем испортилась. Моросило нечто среднее между мелким, мерзеньким дождичком и мокрым снегом. Я поднял воротник и зашагал в направлении парламента со всем его содержимым. Подкрадывались сумерки. С противоположной стороны к зданию подходил товарищ Лесных.

Я остановился, подпуская его поближе.

— Какие новости, Вячеслав Алексеевич? Что там с моим ящиком?

Взгляд Вячеслава Алексеевича устремился куда-то мимо меня, но в то же время внутрь: наверное, в подпространство.

— До конца определить не удается, Алексей Николаевич. Вероятность взлома в принципе есть, но… думаю, техник напрасно поднял панику.

— Да никто панику не поднимал. Пользоваться-то можно?

— Можно. Только смените пароль и — пожалуйста. Но всё-таки лучше используйте нашу электронную почту, она защищена.

Я сказал ему, что обязательно всё сделаю, не уточнив, что именно.

На нашем этаже дверь кабинета, в котором квартировал Андрей Петрович Карлов, была распахнута настежь. Действующего корифея я не увидел, зато нос к носу столкнулся с уборщицей. Бормоча что-то неласковое, она вытаскивала оттуда полный пакет пустых бутылок. Как я заметил, не из-под кефира. Повеяло специфическим ароматом.

— А где хозяин?

— Похоже, не приходил сегодня, — неприветливо ответила мне жрица чистоты.

— Экспертизу проводит, — сказал я.

— Что? — не поняла уборщица.

— Ничего. Всё нормально.

Я заглянул к Витюше и Наталье. Они чаевничали и мирно беседовали.

— Никто меня не искал?

— Нет. Тишина полная, — доложил Витюша.

— Из первой приемной не звонили?

— Не звонили. Виталий Иванович приехал где-то час назад, к нему Никифор Мефодьевич сразу побежал, а потом к ним Забегалов зашел, — сообщил мой неформальный зам.

Его способность оперативно получать самые разнообразные кулуарные новости всегда поражала меня.

— Чай с нами будете пить, Алексей Николаевич? — спросила Наталья.

— Попозже попью, спасибо.

Витюша выразительно посмотрел на меня.

— Витя, зайди сейчас, — и я двинулся в свои апартаменты, на ходу расстегивая куртку.

— Я насчет завтрашнего дня хотел напомнить, — сказал Витюша, когда мы с ним уединились.

— А что у нас завтра?

— Да у меня семинар в институте, хотел отпроситься пораньше. Можно?

— Можно, конечно. Только потихоньку, через боковой подъезд.

— Я знаю, — улыбнулся Витюша. — Забегалов опять всех предупреждал, что не потерпит никаких отлучек. У нас одним можно на казенной машине в рабочее время по лекциям ездить, а другим нельзя.

— Профессор снова ездил?

— Ездил, — блеснул осведомленностью Витюша. — Тоже с час назад вернулся.

Мне отчего-то стало тошно. В этот миг зазвонила «вертушка».

— Алексей Николаевич, вас Виталий Иванович хочет видеть, — услышал я голос Алевтины Викторовны.

Спикер областного парламента Хрюшников был занят. Когда я поднялся в приемную, Алевтина Викторовна попросила немного подождать.

— Кто там? — спросил я.

— Александр Витальевич, — вполголоса ответила она.

Александр Витальевич Хрюшников доводился нашему спикеру сыном, и должность его называлась «генеральный директор». Командовал Хрюшников-младший на том предприятии, где еще недавно был начальником транспортного цеха, а потом верховодил Хрюшников-старший. Наследнику моего шефа было чуть за тридцать. Учился он в техническом вузе, но инженерных способностей не проявил. Решил пойти по финансовой тропе и, видимо, не без помощи родителя стал налоговым инспектором. В инспекторах, однако, пробыл недолго. Звёзд с неба не хватал, а вскоре упразднили и само подразделение — как не оправдавшее высокой миссии.

И приземлился Александр Витальевич в офисе у родного своего Виталия Ивановича, для которого процесс акционирования и приватизации предприятия успешно завершился. Приватизировал его сам Хрюшников-старший, в долю к себе взяв пару проверенных замов. Сына он, скрепя сердце, поставил третьим замом. Сотворить что-нибудь непоправимое на этом посту было практически невозможно. Примерно год Хрюшников-младший осваивал кабинет, никому особенно не мешая. Заодно женился, стал подумывать о потомстве. На этой стадии жизненного пути его и застал переход Виталия Ивановича на работу в парламент.

Новый генеральный директор ежедневно являлся в кабинет спикера, как на доклад. Впрочем, почему «как»? Один раз даже я был свидетелем того, как Виталий Иванович сурово распекал сына за упущение на производстве. Перед вспотевшим Александром Витальевичем лежала в тот миг тетрадочка, а в руке у него была зажата ручка. Наверное, глава хозяйствующего субъекта на всякий случай конспектировал речь главы законодательной власти.

Табличка с искусственной позолотой дрогнула, дверь в кабинет спикера беззвучно отворилась. Мы с приветливой Алевтиной Викторовной повернули головы. Бочком, осторожно придерживая всё ту же тетрадочку под мышкой, из-за двери показался младший Хрюшников. Пройти прямо через дверной проем ему мешали не по сезону теплая дубленка и собственная толщина. За два года, проведенные в руководящем кресле, Александр Витальевич раздался вширь просто неимоверно.

— Заходите, Алексей Николаевич, — сказала секретарша.

Спикер сидел в той же позе, что и вчера, только в ухе не ковырял. На мое «Здравствуйте, Виталий Иванович» он и бровью не повел. Начал без преамбул.

— Жуликов на тебя жалуется.

Я не удивился.

— Он телевизионщикам денег не заплатил. Кинул, если по-русски.

— А ты тогда зачем со своей службой?

— У него был свой договор с ними, всё оплачивалось напрямую из фонда поддержки бизнеса, наличкой. С пресс-службой Жуликов вообще ничего не согласовывал.

Фонд был детищем вице-спикера Жуликова и его же ноу-хау. Туда делали взносы все малые и средние предприниматели, жаждавшие получить красные парламентские «корочки». Фонд частично спонсировал рекламную кампанию самого Сергея Федосеевича, а частично, по-моему, депутатские увеселения и тому подобные штуки.

— Надо было мне доложить, — спикер глядел исподлобья.

— Я сам узнал после эфира.

Хрюшников страдальчески вздохнул.

— А