– Что за глупое отношение к ранам! – вырвалось сердитое. – Ну-ка, дай сюда! И где эта твоя штука, которая скрепляет кожу?

Ракх кивнул на тумбу, где стояла заветная склянка. Я встала меж его бедёр и принялась бережно промокать кровь. Потом всё снова тщательно промыла, намазала, аккуратно стягивая края, и закрепила повязку, чтобы не мешала. Поглядела на Ракха, и только тогда почувствовала, что его рука уже лежит у меня на талии.

– Спасибо, – тихо сказал мужчина.

– Пожалуйста. Ты есть хочешь? Прости, что раньше не принесла. Я расстроилась, но уже успокоилась.

– Ты понимаешь, почему я прогнал тебя, малыш?

Я пожала плечами.

– Только одно скажи: ты поцеловал меня из жалости?

– Нет, – сказал он, и его искренность меня согрела. – Я целовал тебя как желанную женщину. С тех пор, как моей семьи не стало, как погибла моя супруга, никто не смотрел на менятак... – Скулы его обозначились резче, губы строго сжались. – Но жена не знала меня таким, не видела, во что я превратился, блуждая по звёздным переулкам ночи. – Он поглядел мне в глаза, и чёрное око как будто вспыхнуло на мгновение. – Там мы и встретились, и у каждого была своя собственная тьма. Поначалу я видел твой страх, теперь же чувствую только огонь. Ты не боишься меня, Роза. Совсем. И это пугает меня.

– Я чувствую не страх, а страсть. – Я покраснела, потому что руки его опустились чуть ниже талии, и сквозь платье чувствовалось, какие горячие у мужчины ладони. – Мне бы не спешить, но что поделаешь, если я очень по тебе скучала?

– Ты здесь больше не работаешь, – вдруг сказал маг. – Ты уже не экономка и тем более не служанка. Я и тогда-то хотел сразу предложить пожить у меня… Но подумал – насторожишься, начнёшь подозревать во мне идиота.

Я не выдержала и улыбнулась.

– За твоё сострадание и доброту?

– Разве я похож на доброго человека? – нахмурился Ракх.

– Внешне – не слишком, – лукаво сощурилась я, и задержала дыхание, когда мужчина подвинул меня чуть ближе к себе.

– Я не прошу тебя стать моей женой, Роза. И не смею просить о большем после твоего порыва.

– И это значит?..

– Что у меня уже давно не было женщины, – сказал он, поглаживая мои бёдра. – Что я на взводе после нашего поцелуя. Но я не насильник, на невинных девушек не набрасываюсь.

Я покраснела.

– Ты так уверен в моей чистоте?

– Я знаю про тебя многое. Даже такое, о чём ты сама не догадываешься. И вижу твою жажду, Роза. Чувствую её, словно ароматное облако кругом себя. Это сводит с ума.

Я понимала его. Ракх не собирался тотчас связывать себя прочными узами любви. Но он желал меня, как и я его. И сказал об этом, чтобы не вводить меня в сладостное заблуждение, не давать радужных невыполнимых обещаний.

– Я должен быть сдержанным за нас обоих, – между тем продолжал мужчина, хотя его руки уже вовсю ласкали меня, заставляя прижиматься к нему всё теснее. – Ты сказала: страсть. Но нужна ли она тебе без настоящего глубокого чувства?

– Я нравлюсь тебе? – прошептала я, пытаясь рассуждать здраво.

– Да. И понравилась ещё тогда, при первой встрече, что уж говорить о том, какая ты теперь. Твои глаза – само тепло и нежность, в них больше нет грусти, а волосы – кудрявый огонь, о который хочется обжечься… И всё, что в твоём сердце – сила, нежность, милое упрямство. – Он резко отстранил меня, и я вцепилась в плечи мужчины, чтобы не смог оттолкнуть. – Сколько тебе лет, Роза?

– Двадцать четыре.

– Ну, я так и знал. Я более чем на десять лет тебя старше. – Он вздохнул и мягко погладил меня по спине. – И что же мы будем со всем этим делать, лисёнок? Выпроводить бы тебя отсюда куда подальше! Или соблазнить, чтобы не передумала и сама не сбежала…

Я не могла больше сдерживаться. Ну её на лютые морозы, эту разумность! Я обхватила его щёки ладонями и поцеловала мужчину в губы, выпрашивая тот сладостный поцелуй, что он подарил мне утром. Мне так не терпелось узнать его глубже, что, навалившись на Ракха всем телом, я опрокинула его навзничь.

– Роза, – тихо рассмеялся мужчина. – Остановись, упрямица! Ты не представляешь, на что идёшь.

– Ты никогда не причинишь мне вреда, – уверенно сказала я, прижимаясь щекой к его груди. – Потому что желать ту, которая безразлична, невозможно.

– Твоя правда, малыш. Ты мне небезразлична. Но я не могу обещать…

– Я понимаю, – мягко перебила я, чувствуя себя взрослой и по-настоящему живой. – Всего на одну ночь, Ракх. Я буду твоей любимой сейчас, а потом время поможет нам разобраться в чувствах.

– Но разберёмся ли мы? – пробормотал он, поглаживая меня через платье. – И стоит ли одна ночь твоей чести?

– Хочу стать твоей, – упрямо сказала я. – И ты будешь принадлежать мне.

– Я твой до утра, – отозвался маг, и, приподнявшись, коснулся губами моих ключиц. – Ты моя до рассвета.

Глубокий квадратный вырез платья не мешал ему ласкать верхнюю часть груди, и у меня в животе зародилось пряное удовольствие. Оно пульсировало, болью отзываясь меж бёдер, и пальцы сами собой зарылись в мягкие пряди мужчины. Как давно я хотела вот так растрепать его волосы, погладить чуть колючие виски, коснуться затылка… Это было так сладко, что хотелось кричать, но я сдерживалась, только ёрзала и тяжёло дышала, чувствуя, как Ракх позволяет себе всё больше. Руки его нащупали шнуровку на спине, отыскали узелок… Справиться с ним было непросто, и в какой-то момент ленты разом оборвались, словно по ним чиркнули ножом.

– Как хорошо, что на тебе нет корсета, – усмехнулся мужчина.

Он потянул за лиф, обнажая больше тела, и горячими губами смял мою нежную кожу. Я тихонько застонала. Если сейчас так прекрасно, что будет дальше? Послышался треск – Ракх не церемонился с платьем. И, едва он снял его с меня, как опрокинул на спину, и несколько мгновений просто нежно гладил по щеке, внимательно изучая моё лицо.

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Да. Прошу тебя.

Пальцы его взялись за завязки сорочки, и, когда показалась грудь, я в смущении закрыла глаза. Видеть себя такой, видеть таким его – это было настоящее испытание для моей робости.

– Ах!

Ракх ласково, но весьма чувствительно касался губами моей груди, а пальцы всё ниже опускали сорочку. Я не знала, что позволено мне, и просто гладила его затылок и плечи, находя в этом замечательную радость. Мне было до дрожи приятно ощущать его прикосновения, но смирно лежать становилось всё труднее. Когда Ракх раздел меня донага, я уже не могла сдерживаться, и едва слышно постанывала под его губами, чувствуя, что вся самая удивительная сладость ещё впереди.

И вот он коснулся языком моего пупка, скользнул ниже, гибкий и проворный в неудержимой страсти. Это было так стыдно и восхитительно, что я выгнулась дугой, и ладони мужчины сжали мою грудь. Его губы обжигали, и я чувствовала, что меня сейчас разорвёт на части. Хотелось плакать, нет, рыдать, или, может, молить о пощаде.