Телохранитель с намеком покосился на меня.

– Он сказал, что дал слово королю, и между вами в походе ничего не было.

– И даже после него, – фыркнула я. – Только не понимаю: тебе-то какое дело?!

Он сделал вид, что не расслышал.

– Лукас, ты что-то скрываешь, – прокурорским тоном осудила я. – Через пару дней мы окажемся в Кервельской Зоне, и меня не радует перспектива спасаться еще и от тебя, если ты начнешь принимать меня за свой оживший кошмар.

Мой бодигард не знал: куда девать глаза. Да что это с ним?! Но прежде, чем я успела надавить, он прошептал:

– Я расскажу. Завтра. Хорошо?

Терпеть не могу ставить кого-то в неловкое положение.

– Ладно, – покладисто согласилась я. – Кстати, сегодня последний ночлег под крышей. Лошадей придется оставить, их потом перегонят домой. Дальше потопаем ножками. Так что завтра ночевать будем уже в лесу. Селиться так близко к Проклятой земле никто не хочет. А послезавтра – добро пожаловать в мое «родовое гнездо». Интересно, в замок тебя пустят?! – задалась я вопросом.

Деменли пожал плечами.

– Мне гораздо интереснее другое: что получили в дар наши отцы?!

Я болезненно поморщилась.

– Не спрашивала, и спрашивать не собираюсь, – проворчала я. – Каждому – свой крест.

Мой спутник удивленно заглянул мне в лицо.

– Что-то не так?! – осторожно уточнил он.

– Да, нет, все нормально, – нехотя протянула я. – Просто ты видишь это иначе, чем я. Ты считаешь это подарком, а я – тяжкой ношей.

Он вдруг постучал себя по лбу.

– Ой, я, кажется, понял, – сочувственно кивнул он. – Тебе досталось что-то неприятное, да?!

Я на миг сжала зубы, пережидая вспышку раздражения.

– Мне досталась память, – глухо ответила я. – Только месяц в году ко мне по ночам не являются мертвецы. Все те, кого я оставила в Кервельской Зоне. Думаешь, мне стоит быть благодарной?!

Некоторое время мы ехали молча.

– И вот еще что, Лукас, – я хрипло прокашлялась. – Ты – практически единственный, кто знает. Понимаешь: о чем я?!

Он виновато кивнул.

– Клянусь, я никому не скажу. Прости, я опять расстроил тебя своим любопытством. И, если хочешь, называй меня просто Люк, – вдруг, смущенно улыбнувшись, предложил он.

Я как-то не ожидала, поэтому сдавленно хмыкнула.

– Ладно. Тогда согласна отзываться на «Мел», – улыбнулась я в ответ.

Он просиял, и возникшая, было, напряженность испарилась.

– Кстати, Люк, видела я: как на тебя подавальщицы в трактире посматривали вчера, – не сдержавшись, подколола я.

Он покраснел до самых ушей.

– Да, ну тебя, Мел, – сконфуженно проворчал он. – Скажи лучше: у кого мы сегодня на постой встанем.

– О! Это исключительная личность, – усмехнулась я. – Вовремя ты спросил, успею рассказать. Зовут его Тимус, и ходил он со мной в Кервельский замок четыре года назад. Как мечник он так себе, но из всех лучников, которых я знаю, он – лучший. Цивус, конечно, хорош, он, кстати, тоже с нами был тогда, но Тимус – это что-то потрясающее. Он стреляет с завязанными глазами на шорох, на запах, на дуновение ветерка, и всегда «в яблочко». Именно он учил меня стрелять, и я очень этим гожусь. Он – классный дядька. Но ему достался очень опасный Дар, – я покусала нижнюю губу. – Понимаешь, в его контексте «сжигает взглядом» не форма речи. Стоит триста раз подумать, прежде чем его сердить. Видишь ли, чисто внешне он не ты, и не Данус. Короче, невысокий, щуплый, обычный мужичок. Над ним с самого начала похода стал подтрунивать один громила, Фуриус. То тут его заденет, то там высмеет. Я, естественно, это немедленно пресекла, и перечить мне он не посмел, но начал пакостить тайно, за моей спиной. Есть такие гады, самоутверждаются за счет унижения других, – брезгливо поморщилась я. – Этого недоумка даже призраки, похоже, вниманием обошли, или он так и не понял по тупости своей, что его пытаются напугать. Так вот, когда мы из замка вышли, на второй день, кажется, этот придурок решил над Тимусом поглумить. А лучник только искоса на него глянул, и тот на наших глазах превратился в живой факел. Мы даже сообразить не успели, он сгорел за пять секунд. Грех, конечно, такое говорить, но никто из нас сильно-то и не расстроился. После этого, проблем с разведением костра у нас не было, но к Тимусу все стали относиться с опаской. Кроме меня, само собой, поскольку к этому времени мы с ним уже подружились. А бросать друга, если ему на плечи свалилась такая ответственность, я считаю, нечестно. Ты не представляешь, как я была счастлива, когда приехала два года назад в «Неподкованную лошадь», а навстречу мне вышел Тимус. Он меня весь вечер экзаменовал, поворчал, как водится, что мало тренируюсь, но узнав: сколько часов в день я провожу на плацу, пожалел и фаршированной уткой накормил. А в начале года он прислал весточку, что женился, я так рада была. Кстати, часть денег, что у тебя в кошельке, это свадебный подарок…

Я трещала бы и дальше, но тут заметила: как смотрит на меня Люк. В его взгляде было столько восхищения и тепла, что я притормозила на полном ходу.

– Что такое? – настороженно осведомилась я.

– Мел, ты хоть сама-то понимаешь: какое ты чудо?! – улыбнувшись, поинтересовался он.

Я оторопела. Он слово в слово повторил вопрос, который задала мне бабушка четыре года назад…

Первый поход. Кервельский замок.

– Мел, ты хоть сама-то понимаешь: какое ты чудо?! – пристально рассматривая меня, спрашивает королева.

Я поднимаю одну бровь.

– Это ты: о чем?

Марисса поигрывает веером.

– Видишь ли, малышка, каждую будущую Целительницу с первых дней жизни воспитывали с мыслью, что придет день и Дар станет частью ее судьбы. Объясняли важность служения людям и ответственность перед Создателем. Мы все принимали Дар подготовленными. И матери до последних дней помогали дочерям развивать и совершенствовать свои способности. Ведь это очень нелегкая ноша. А ты согласилась, ничего толком не зная, и не только оттого, что пожалела меня, помогать людям для тебя естественное состояние, как дышать. И, ведь, что поразительно, ты действительно готова, и, если бы я была живой, Дар уже сегодня стал бы и твоим. Понимаешь, в силу своего нынешнего состояния я имею возможность видеть суть, не отвлекаясь на внешние мелочи. Я вижу: какая ты внутри, не то, что ты показываешь миру, а твое истинное «я». И знаешь, что тебе скажу: я вот, например, не настолько отходчива, – королева, нахмурясь, теребит веер.

Я недоумевающе гляжу на бабушку.

– Не поняла.

Королева хмурится.

– Говорят: «горбатого могила исправит», но, видимо, я к какому-то особенному виду «горбатых» отношусь, поскольку и из склепа всепрощения не жалую, – раздраженно фыркает Марисса и поясняет. – Уже после того, как здесь не осталось ни одного живого человека, приходила ко мне Светлейшая Карина, Правительница Ясневого Града, помощь предлагала. Я не приняла. Пусть живет с чувством вины. Уж если она настолько всемогуща, то должна была предвидеть последствия своих «великих деяний», – она поджимает губы и отворачивается.